Болтон полистал страницы дела.

– Вот он.

– В нем отсутствует лобовое стекло, – сказал я.

– Да.

– Но фургон был начисто вымыт, возможно, именно в тот день. И в период между уборкой и приездом полиции кто-то через разбитое стекло стащил оттуда бетонные блоки, возможно, во время убийства Рагглстоуна.

– И что из этого?

– А то, что это я 'пометил' фургон. Удар моего мяча привел к образованию стеклянной паутины. Это было единственной причиной предположить, что Хардимен и Рагглстоун были теми клоунами. Убираем стекло, пропадает и мотив.

– Каков же ваш вывод?

В действительности я сам не верил в это, пока не сказал вслух.

– Думаю, Ассоциация убила Чарльза Рагглстоуна.

– Он прав, – сказал, наконец, Девин.

Вскоре, после восьми, град превратился в дождь, который замерзал на ходу. Струйки воды стекали по окнам Энджи, становясь на наших глазах хрустящими ледяными венами.

Болтон отправил одного из агентов в свою лабораторию на колесах, чтобы сделать копии личных дел Рагглстоуна, Хардимена и Моррисона, и мы провели последний час за чтением их в гостиной Энджи.

– И все-таки я не уверен, – сказал Болтон.

– Да ладно, – сказала Энджи. – Все это в деле, если, конечно, присмотреться внимательно. Все почему- то уверены, что Алек Хардимен, накачанный наркотиком, убил Рагглстоуна, постаравшись за десятерых. Если бы меня убедили в том, что Хардимен убил еще несколько человек, возможно, я бы тоже поверила. Но у него был поражен нерв левой руки, в его организме был секонол, а сам он был найден без сознания. А теперь, если представить, что повреждения на теле Рагглстоуна – дело рук десяти, ну, скажем, семи человек, все отлично складывается.

– Отец Патрика, – сказал Девин, – знал о поврежденном лобовом стекле. Они со своими друзьями по ОАЭЭ выследили фургон, нашли Хардимена и Рагглстоуна...

– И ОАЭЭ убила Рагглстоуна, – с нотками шока в голосе проговорил Оскар.

Болтон взглянул на личное дело, затем на меня, затем снова на папку. Читая раздел о ранах Рагглстоуна, он шевелил губами. Когда он взглянул на меня, мышцы на его лице обмякли, рот оставался открытым.

– Вы правы, – тихо сказал он. – Вы абсолютно правы.

– Старайтесь не слишком загружаться, – сказал Девин. – А то мозги лопнут.

– Старая сказка, – тихим шепотом проговорил Болтон.

– Что?

Мы с ним сидели в гостиной. Остальные сидели на кухне в ожидании знаменитых бифштексов Оскара, который там священнодействовал.

В темноте Болтон поднял вверх руки.

– Это напоминает сказки братьев Гримм. Два клоуна, старый фургон, угроза невинным деткам.

Я пожал плечами.

– В то время все это выглядело жутко.

– Ваш отец, – сказал он.

Я смотрел на разводы ледяных струек, застывших на стекле окна.

– Вы понимаете, что я имею в виду, – сказал он.

Я кивнул.

– Он мог быть одним из тех, кто сжигал Рагглстоуна.

– По частям, – сказал Болтон. – Пока человек кричал.

Льдинки треснули и распались на фрагменты, а потоки дождя устремились в образовавшиеся проходы. Но и они тут же превратились в прозрачные вены.

– Да, – сказал я, вспоминая поцелуй отца в тот вечер. – Мой отец сжег Рагглстоуна живьем. По частям.

– Он был способен на это?

– Я же говорил вам, агент Болтон, он был способен на все.

– Но на такое? – спросил Болтон.

Мне вспомнилось прикосновение отцовских губ к моей щеке, прилив крови к его груди, когда он прижимал меня к себе, любовь в его голосе, когда он говорил, что гордится мной.

Затем я вспомнил, как он жег меня утюгом, запах горелой плоти, исходивший от моего живота и вызывавший у меня удушье, и как он наблюдал за мной с гневом, граничившим с экстазом.