Дмитрия, спрятав лицо на его плече.

Он остановился у сломанной двери и совсем другим, повелительным тоном приказал горничным:

– Немедленно ванну и бренди в мою комнату. Кэтрин поспешно подняла голову:

– Ноги моей не будет в твоей комнате, так что если это для меня…

– В Белую комнату, – резко поправился Дмитрий, – и пошлите за доктором. Ты и ты…

Он пронзил обеих девушек грозным взглядом, и те растерянно закивали.

– Немедленно пойдете со мной, сделаете все для госпожи!

– Но это совершенно необязательно, Дмитрий! Я сама могу позаботиться о себе, поскольку достаточно долго обходилась без посторонней помощи, так что благодарю, но…

Но он не обратил на нее внимания, а горничные бросились выполнять его приказания. После ухода князя на кухне раздался общий вздох облегчения. Слуги начали многозначительно переглядываться, на многих лицах тех, кто был склонен верить англичанке, светилось удовлетворенное выражение, означавшее, по-видимому, «говорил же я тебе!». Лишь Надежда со злостью раздирала кусок теста, который до сих пор месила, вконец выведенная из себя только что виденной сценой. Но кухарка, заметив это, выругала ее, а когда Надежда огрызнулась, без лишних слов дала ей здоровенную оплеуху, чем мгновенно заслужила уважение всех остальных, недолюбливавших Надежду и часто страдавших от ее сварливого характера.

Оказавшись в Белой комнате, Дмитрий осторожно уложил Кэтрин на постель, не получив за это ни слова благодарности. Горничные поспешили наполнить ванну горячей водой, единственное, от чего Кэтрин не собиралась отказываться, поскольку не мылась как следует со дня отъезда Дмитрия. Однако она не пожелала выпить бренди и раздраженно оттолкнула стакан:

– Не понимаю, что ты собираешься доказать всеми этими знаками внимания, Александров. Я предпочла бы оставаться там, где была. В конце концов тяжелый труд – всего-навсего новый опыт для меня, очередное испытание с тех пор, как встретилась с тобой. Я за многое должна тебя благодарить!

Дмитрий съежился. Значит, она снова в своем язвительном настроении, и пытаться уговорить ее бесполезно. Он мог объяснить, что обыкновенная жалкая трусость помешала ему посмотреть ей в глаза после их незабываемой ночи, заставила сбежать без оглядки. Но именно об этой ночи он не смел напомнить ей сейчас – это лишь подольет масла в огонь.

– Ванна готова, барин, – нерешительно пролепетала Людмила.

– Прекрасно, в таком случае избавься от тех лохмотьев, что на ней, и…

– Только когда тебя здесь не будет! – яростно перебила Кэтрин.

– Хорошо, я уйду. Но ты позволишь доктору осмотреть тебя!

– Это необязательно.

– Катя!

– О, не все ли равно! Я приму проклятого доктора'. Но ты, Александров, не трудись возвращаться! Мне больше нечего тебе сказать.

Дмитрий вошел к себе через смежную дверь, но, прежде чем успел ее прикрыть, испуганный возглас одной из горничных заставил его обернуться. Платье Кэтрин как раз успело сползти до пояса, и при виде ее спины во рту Дмитрия стало горько от разлившейся желчи. Всю кожу покрывало переплетение рубцов с синими, коричневыми и желтыми синяками, еще сохранившими посередине, там, куда приходились удары, фиолетовый цвет.

Дмитрий закрыл дверь и, прислонившись к ней, зажмурился. Неудивительно, что Кэтрин отказалась выслушать его. Во всем виноват только он! Боже, подумать только, она даже не противилась ему! Не кричала, не бушевала, голоса не повысила! Дмитрий горько пожалел, что Кэтрин не набросилась на него с воплями. По крайней мере тогда оставалась бы какая-то надежда, что Дмитрий проникнет сквозь ледяной барьер, который она воздвигла вокруг себя, заставит ее понять, что он сделал бы все на свете, лишь бы повернуть время назад, облегчить ее боль, и никогда, ни за какие блага не хотел бы причинить ей такие муки. Небо, да все, к чему он стремился, – любить эту женщину. А теперь пал в глазах Кэтрин так низко, что даже недостоин ее ненависти.

Дмитрий отыскал тетку в библиотеке. Она стояла у окна, глядя в сад: спина неестественно выпрямлена, ладони крепко сжаты. Она ждала племянника. Ничто в этом доме не ускользало от глаз Сони, и Дмитрий понимал, что ей, должно быть, успели пересказать во всех подробностях все, что произошло сегодня на кухне. Она предчувствует худшее. Но бешеная ярость Дмитрия была направлена на самого себя. Лишь малая ее часть предназначалась тетке.

Он тихо подошел и стал рядом, глядя на тот же пейзаж, но ничего не видя при этом. Усталость, которую Дмитрий так ждал раньше, внезапно окутала его, тяжким грузом давя на плечи.

– Я оставляю женщину здесь, в безопасности собственного дома, и, возвратясь, узнаю, что ее подвергли адским мукам. Почему, тетя Соня? Никакой, даже самый ужасный поступок Кэтрин не может оправдать подобного обращения!

Соня, обманутая мягким тоном племянника, ошибочно вообразила, что он не так уж расстроен, как ей об этом доложили.

– Ты сам говорил, что она ничего для тебя не значит, Митя, – напомнила Соня.

– Да, говорил, – вздохнул Дмитрий, – в минуту гнева, но разве это дает тебе право издеваться над ней? Я также говорил, что она – не твоя забота. Зачем, во имя Бога, тебе понадобилось вмешиваться?

– Я увидела ее выходящей из твоей комнаты и посчитала, что она могла что-то украсть у тебя.

Не веря ушам, Дмитрий повернулся к тетке:

– Украсть у меня?! У меня?! Да она отказалась от всего, что я мог бы ей дать! Ей до моего богатства дела нет!

– Но откуда я могла знать это? Я всего лишь приказала ее обыскать! И ничего не произошло бы, если бы она не вела себя так нагло! Или мне спокойно смотреть на то, как меня оскорбляют перед слугами?!