За верность награждает трубадура,

Чьи слезы, как любовный эликсир,

Приворожить сумели целый мир.

Там и другие, что угасли рано

Под гнетом чести - грозного тирана

Воскрешены, и каждый жаждет в срок

В казну любви внести двойной оброк.

Идем же к ним! Возможно ль медлить доле?

Здесь мы рабы - там будем жить на воле,

Что нам властитель и его престол!

Подумать только - нежный, слабый пол,

Не созданный природой для лишений,

Опутал он сетями устрашений

И узами несносного поста!

А нас его могучая пята

Толкает ежечасно к преступленью

Законов божьих: по его веленью

Я должен биться с каждым наглецом,

Кто вздумает сравнить с твоим лицом

Иные лица, с каждым, кто обиду

Нам нанесет! Опередив Фемиду,

Я должен сам противника сразить

Не то бесчестье будет мне грозить.

Но ведь господь убийцам не прощает,

Кровопролитье церковь запрещает,

Зачем же чести ненасытный дух

Безбожников плодит? Зачем не шлюх?!

Перевод М. Я. Бородицкой

БЕНУ ДЖОНСОНУ

По случаю появления оды-вызова,

приложенной к пьесе 'Новая гостиница'

Да, славный Бен, карающей рукой

Сумел ты заклеймить наш век дурной

И борзописцев, чьи труды ничтожны.

Не им тебя судить. Однако можно

Увидеть, что и твой талант с тех пор,

Как твой 'Алхимик' радовал мой взор,

Сойдя с зенита, к ночи держит путь,

Желая напоследок отдохнуть.

И все же он затмит тот свет златой,

Который звезды льют порой ночной.

Не мучайся - давно твои орлята

Глядеть на солнце могут! - Коль когда-то

Мы скажем, что сверкают перья их

Богаче и волшебнее твоих,

Что крылья их сильны и велики,

Ведь все они - твои ученики.

Но кто же лебедей твоих сумеет

Сравнить с гусями? Разве кто посмеет

Назвать уродцами твои творенья?

И хоть ты в равной мере, без сомненья,

Всегда любил учеников своих,

Мы знаем место каждого из них.

Их создала одна рука, но все же

Они не слишком меж собою схожи.

Зачем ты глупость в этот век унылый

Разишь пером с такой безмерной силой,

Что даже рвешь венок лавровый свой,

Хотя и жаждешь похвалы людской?

Такая жажда говорит о том,

Что засуха стоит в тебе самом.

Нет, пусть весь мир злословящий глумится

Над каждою твоей, поэт, страницей,

Пускай кричат, что протечет песка

Так много сквозь часы твои, пока

Ты пьесу пишешь, что его гряда

Твое поглотит имя навсегда,

Пускай бранят, что много масла жжешь

В своей лампаде ты и кровь крадешь

Невинных авторов, что пролита

В твои чернила. Это - суета.

Не жалуйся, что быстро тает воск

Свечи, твоим стихам придавшей лоск.

Вины не чувствуй. Коль сразишь счастливо

Иных поэтов, забирай поживу.

Сие - не кража. Можешь без затей

Считать, что ты добыл в бою трофей.

Пускай другие грубой лести рады

Ты верь, что завтра ждет тебя награда.

Поделки их умрут наверняка

Твои труды переживут века.

Ты не из их рядов, и в этом суть,

А потому уж тем доволен будь,

Что пишешь лучше каждого собрата,

Хотя и хуже, чем писал когда-то.

Перевод В. В. Лунина

ЭЛЕГИЯ НА СМЕРТЬ НАСТОЯТЕЛЯ СОБОРА СВЯТОГО ПАВЛА ДОКТОРА ДЖОНА ДОННА

Ужель у овдовевшей музы мы

Элегию не выпросим взаймы,

Чтоб, Донн великий, гроб украсить твой?

Ужели нам не взять хотя б такой,

Как та дурная проза, что, бывает,

Нестриженный священник выпекает

Из высохшего чахлого цветка

Риторики, живущего, пока

Живет звучанье изреченных слов,

Сухая, как песок внутри часов,

Которую во время похорон

Желал бы возложить на гроб твой он?

Где наши песни? Иль забрал твой разум

У языка слова и чувства разом?

Есть в этом правда, и она горька.

Да! Церковь сохранит наверняка