отчет сохранился, простили бы за давностью, почти у всех такие отметки имеются, а так — неизвестно, что он еще там с джинсами натворил.

— Ну а Петровича спросили? Он что говорит?

Чарик задумчиво почесал переносицу.

— Петровичей в таких делах не спрашивают, Виктор. Автономно решают.

В кабинет заглянула Ленка, мило улыбнулась Чарику и довольно кисло посмотрела в мою сторону.

— К вам клиент, шеф!

Ленка вот уже второй раз назвала дядю Теймура клиентом. Может быть, в следующий заход он все же решится — Бог любит троицу. Хотя кто знает, что любит Аллах? На Востоке спешить не любят, это точно.

Дядя Теймур вошел не так, как Ленка. Он, наоборот, что-то неприветливо буркнул Чарику, мне же засиял зубами как родственнику.

— Здравствуй, Виктор! Здравствуй, дорогой!

— Здравствуйте, дядя Теймур! Садитесь. Прямо в стул садитесь, — ответил я, приготовившись вежливо выслушать подноготную рода Тенгизовичей.

— В стул не хочу — высоко очень. И в кресло не хочу. Я тебя, Виктор, дорогой, на работу попросить хочу.

Я не успел ничего ответить. Атмосфера в кабинете резко накалилась, сверкнули молнии из-под насупленных бровей и грянул гром. Дядя с племянником заговорили громко и одновременно. Я ничего не понимал, хотя часто употреблявшиеся слова «Виктор» и «Пэтровыч» примерно указывали общее направление диалога. Дядя Теймур пару раз вспомнил Тэнгыза, видимо, грозил пожаловаться. Чарик пару раз упомянул Толича, видимо, грозил пожаловаться. Других русских слов гости не употребляли, несмотря на довольно высокий накал страстей.

Я решил принять участие в беседе.

— Барбамбия кергуду, джентльмены, — ввернул я первое, что пришло в голову по этому поводу. — Спорящий с женщиной и с ишаком сокращает своё долголетие.

Оба замолчали и уставились на меня: Чарик — с удивлением, дядя, Теймур — с уважением. Я воспользовался паузой и окончательно завладел инициативой:

— Чарик, как-то ты пожилого человека совсем плохо уважаешь. Кричишь, горячишься. Хочешь младшим Толичем стать, да? Дядя Теймур, а вы не отвлекайтесь, выкладывайте. Если посторонние будут мешать, мы их попросим.

— Это куда попросим? — зловеще спросил Чарик.

— Так снова на больничный. Давай, я быстренько за «Пепси» холодненькой сбегаю, хочешь, Чарик?

Итак, Виктор Эдуардович меняет профессию. Хотя, впрочем, предстоящий сериал можно с одинаковым успехом назвать и «Операция Ы», и «Кавказская пленница», и «Бриллиантовая рука», а первая серия с визитом дяди Теймура вполне сойдет за несостоявшийся служебный роман.

Моя вербовка прошла успешно, несмотря на бурное противодействие Чарика. Предчувствуя неизбежное фиаско, он выложил основной аргумент. Оказалось, Клин, уезжая, строго-настрого приказал Чарику постоянно держать меня в поле зрения, чтобы я опять не вляпался, не уделался и так далее.

— Купи подзорную трубу, Чарик, — посоветовал я ему. — Или сообщи Клину, что ты угрозами и хитростью заманил и отправил меня в морской круиз до его возвращения. Тем более что так оно и было. Ты же выдвинул мне форменный ультиматум: или я ублажаю дядю Теймура, или получаю кровного врага в твоем лице. Сечешь, кто из нас уделался, а, Чарик?

— Я совсем не так хотел, Виктор, — попытался оправдаться Чарик. — Я хотел…

Он посмотрел на дядю Теймура и замолк. То ли шантаж подействовал, то ли родственные чувства возобладали над трудовыми отношениями.

Дядя Теймур обязался мне платить три тысячи долларов в месяц, плюс стопроцентная прогрессивка за успешное решение проблемы, плюс ежемесячный оклад матроса в семьсот пятьдесят долларов. Поначалу, чтобы скрыть мой непрофессионализм, было предложено послать меня уборщиком или буфетчиком, но я с негодованием отказался. Матросские обязанности привлекали меня гораздо больше. Насколько я помнил из литературы и фильмов, матросы поливают из шланга палубу, красят лаком деревянные перила, ловят акул, машут красными флажками в разные стороны, а с приходом в порт сразу бегут в кабак или к шлюхам, и что-то я нигде не читал, чтобы к шлюхам бегали буфетчики. К тому же матрос получает на тридцать баксов больше.

Дядя Теймур не противился. Он был ужасно рад, что за дело берется такой важняк, как я, и согласился влет. Единственное, о чем он настойчиво напоминал, это о деликатности поручения. Чарик был совсем не рад и напоминал об осторожности.

Я заверил племянника, что буду осторожен, как комар, доживший до старости. Я заверил дядю, что буду деликатен, как троекратный «Стой, кто идёт?».

Мы ударили по рукам.

Этот Петрович ничем не напоминал старого морского волка. Скорее, он был похож на пожилую морскую лошадь. Постепенно мы с ним нашли общий язык.

От имени Петрович наотрез отказался, как дядя Теймур от отчества.

— Да брось ты, Эдуардыч! Не разводи церемоний. Зови меня Петрович или чиф — так привычнее.

Что-то такое мне Ленка, помнится, говорила про чифа. Уж не одно ли учебное заведение они заканчивали?

Мы присели в небольшом, напичканном техникой кабинете, где подчеркнуто деловая девушка удостоила меня чашки кофе. Петровича не удостоила.

— Значит, ты, Эдуардыч, к морю раньше никакого отношения не имел?

— Не имел, — скромно подтвердил я.

— Тяжело тебе будет матросом, — сочувственно вздохнул Петрович. — Надо хотя бы основную терминологию запомнить, а времени у нас не так уж много. Английские команды не знаешь, конечно?

— Ничего, прорвемся! — объявил я беспечно. — Свистать всех наверх — значит, на работу, а полундра — с работы. Запомню. И команды знаю: Ливерпуль, Арсенал, Манчестер Юнайтед…

Петрович выдвинул вперед длинные прокуренные зубы и заржал.

Я ржать не стал — я по делу пришел. Поэтому подумал: а так ли уж неправ был Чарик относительно этого Петровича?

— Ох да не сердись ты, Эдуардыч! Я тебя о других командах спросил. О тех, которые лоцман рулевому подает. Я вот тебе несколько книжек приготовил, почитай до отъезда. Дня три-четыре у тебя есть — они должны были завтра в Карачи прийти, но у Мальдив в циклоне задержались, обороты сбросили. Были бы в грузу — еще ничего, а в балласте — только штевнем на волну.

— О'кей, Петрович, — ответил я, — ни черта из твоей тирады не понял, но идея схвачена. Почитаю.

— Почитай, почитай…

Петрович заметно скис, потом махнул рукой, хлопнул меня по плечу и снова воодушевился.

— Слушай, а давай тебе погружение устроим?

— А вот этого не надо, — сдержанно сказал я. — Не люблю я всякие крещения, протаскивание под килем, засовывание в бочку и так далее. Я в море не на всю жизнь собрался, обойдусь без экзотики.

— Я о погружении в живую среду говорю, Эдуардыч, — разъяснил Петрович уже без предварительного ржания. — Максимум полезной информации за минимальный срок. А насчет всей