более сопротивляться своему желанию. Но ведь никто же ничего не узнает!

Остоженский снова приблизился, и на этот раз Настя привлекла его к себе и поцеловала. Нет, Игорь бы ни за что не понял и уж точно не простил такое. Но Игорь мертв... мертв уже два с лишним года... а она – живой человек, из плоти и крови...

Они опустились на сиденье. Максим скинул смокинг и рубашку, обнажилось великолепное мускулистое тело. Он покрывал лицо Насти поцелуями, а его руки проникали все глубже и глубже под ее одежду. Настя посмотрела сверху вниз на целующего ее живот Максима. Да, момент самый подходящий. Она осторожно вытащила из волос нечто, похожее на небольшую заколку, и воткнула ее в обшивку салона. Остоженский, распаленный страстью, ничего не заметил. А Настя вновь оттолкнула Максима.

– Мы приехали!

– Что? – вырвалось у Остоженского-младшего.

– На сем наш вечер закончился. Благодарю за великолепный ужин и отличную программу развлечений. Но, Максимка, у тебя ведь есть твоя Вероника!

Поправив платье, Настя нажала на кнопку, перегородка между салоном и шофером пошла вниз.

– Остановите здесь, – приказала она, и водитель повиновался.

Максим походил на нашкодившего щенка. Анастасия протянула ему рубашку и, потрепав по щеке, сказала:

– Мне пора. А ты можешь продолжить то, чем так хотел заняться, в полном одиночестве. Я не буду тебе мешать. Всего хорошего!

Затем, раскрыв дверцу, выпорхнула из «Ягуара». Джип, следовавший за машиной Остоженского, тотчас остановился, и Настя заняла место на заднем сиденье.

– Домой! – бросила коротко, откинулась на спинку и подумала о том, что могло бы произойти. Ведь ей так хотелось, чтобы Максим не останавливался, чтобы...

Нет, об этом думать запрещено! Кто угодно, но только не Остоженский! Он не просто враг – он самый главный враг! И все же Настя почувствовала опустошенность и отчаяние. Однако, главное, сделано кое-что очень важное... Она подумала о заколке, размещенной в салоне «Ягуара», которая в действительности являлась миниатюрной видеокамерой.

Максим некоторое время сидел, тупо смотря вслед бросившей его Насте. Остоженский взглянул на оттопыренные в паху брюки, захлопнул дверцу и бросил:

– В город!

Там он найдет себе временное утешение – одну из девиц, что продают любовь за деньги. А ведь Настя была так близко... была почти согласна... Значит, он прав, и она все еще любит его. А он, черт побери?

Когда Глеб Романович вернулся в областной центр, Максим встретил его в отличном настроении. А вот Вероника, прибывшая вместе с тестем, была не в самом хорошем расположении духа: в городе раздавали «Красотку Нику», куколку с лицом самой Остоженской, к которой прилагался целый гардероб – платья, шубки, драгоценности. Все из пластика и дешевых материалов, однако с сильным пропагандистским эффектом. Каждый мог нарядить «Красотку Нику» в шикарные одежды, на которых стояла цена в долларах.

– Эта дрянь перешла все границы! – заявил Остоженский-старший. – Она втягивает в нашу историю и Нику!

Вероника тяготилась пребыванием в провинции, ей хотелось вернуться в Москву, к родственникам, подругам и знакомым, к прежней жизни, а еще лучше съездить отдохнуть за границу. Однако от нее требовалось сопровождать мужа на предвыборные митинги и демонстрации, высиживать рядом с ним на трибунах, посещать больницы и детские дома, улыбаться, кивать головой и пожимать сотни рук.

– Иногда мне хочется, чтобы мы проиграли эту кампанию! – заявила женщина. – Представить себе не могу, что я стану губернаторшей в богом забытой местности. Вы учтите, из Москвы сюда жить я ни за что не перееду!

– Уладим, – заявил тесть. – Скажем, что ты не выносишь климата по причине слабого здоровья... Или что у тебя так много обязанностей в различного рода благотворительных обществах и организациях, что ты элементарно не можешь переселиться сюда.

– Или, лучше, наймем профессиональную актрису, которая будет изображать тебя здесь, в то время как останешься жить в Москве, – усмехнулся Максим.

Жена была умницей и красавицей, подарила ему трех очаровательных детишек, но ведь он ее не любил!

– Чтобы Максим смог развлекаться здесь со шлюхами? – сказала неожиданно зло Вероника. – Обедаешь с ними в ресторанах на глазах у всего города, а потом увозишь на своем автомобиле! Нет уж, от меня вам не удастся избавиться, господа Остоженские!

– Ника, уверяю тебя, это все наветы и игра твоего воображения! – замахал руками Максим. Он знал, что жена чрезвычайно ревнива. – Я встречался с госпожой Басалыго, но, поверь, было бы сущей нелепицей думать, что между нами могло что-то иметь место. Ты разве забыла, что Анастасия Всеволодовна рассматривает нас в качестве своих кровных врагов и готова пойти на все, дабы уничтожить нас и помешать мне стать губернатором? Да совершенно ничего не могло быть! Я пытался быть галантным, а заодно в последний раз, подвозя ее домой, убедить в том, чтобы она перестала переходить на личности и втягивать в том числе мою семью, то есть тебя, Ника, в предвыборную склоку. Я сделал это ради нас с тобой!

– Неужели? – чуть смягчилась Вероника. – Я не хочу, чтобы ты с ней виделся, Максим. Ты это понял?

Уединившись с отцом в кабинете, Максим сказал:

– Тебе надо было убедить ее остаться в Москве. Здесь Ника только мешает...

– Ты ее знаешь, она, если захочет, всегда добьется того, что ей надо, – вздохнул отец. – Избалованная девчонка, да и только! Я слышал, ты встречался с Настюшей... Зачем?

– Папа, у меня все под контролем! – уверил его сын. – Скажу тебе по секрету, я уверен: Настя больше не будет ничего предпринимать против меня. Разве ты не заметил, что уже в течение полутора недель ее штаб молчит? Только эта дурацкая, но совершенно безвредная акция с куколками в переходах и на улицах. Но большого вреда она не нанесет...

Внезапно послышался дикий крик. Максим и Глеб Романович бросились в зал, где, прижав руки к груди, около плазменного телевизора замерла Вероника. С экрана неслись вздохи и стоны. Присмотревшись, Максим остолбенел – он увидел самого себя, занимающегося сексом на заднем сиденье «Ягуара» с какой-то рыжей особой. Затем возникло постное лицо диктора местного телевидения, который произнес:

– Как вы только что имели возможность убедиться, уважаемые телезрители, лицо, чрезвычайно похожее на кандидата в губернаторы Максима Глебовича Остоженского, не заботится о моральных нормах, которые сам так рьяно защищает...

Пошла другая запись – Максим выступает на митинге, где ратует за счастливую семью, за поддержку семейных пар, желающих завести ребенка, и рассказывает о том, как он счастлив со своей женой Вероникой. В нижней части экрана снова пустили запись из салона – Остоженский-младший развлекается с продажной девицей, но теперь уже не с рыжей, а с фальшивой блондинкой.

– Откуда, черт побери... – начал Глеб Романович, а Вероника, подойдя к мужу, отвесила ему две звонкие оплеухи.

– Вот, оказывается, зачем ты и твой папочка хотите, чтобы я осталась в Москве! – заявила она. – Чтобы ты трахался тут со всякими мерзавками! Я уехала всего на несколько дней, а ты успел перепробовать, как я вижу, не меньше дюжины шлюх!

И она снова ударила Максима. Генерал-лейтенант Остоженский выбежал из комнаты, оставив супругов самих разбираться в их семейных делах, ринулся в гараж, где распахнул дверцу «Ягуара». Так, снимали вон из того угла...

Он провел рукой по обшивке, нащупал что-то твердое и выдернул нечто, похожее на большую булавку с крупной головкой, которая при ближайшем рассмотрении оказалась глазком миниатюрной видеокамеры. Так и есть! Максимку провели, как последнего лоха! Все, что происходило в салоне, при помощи радиосигнала передавалось на ноутбук, который, вероятнее всего, находился в неприметной машине, следовавшей за «Ягуаром» по пятам. А Максимка еще думал, что умен: не водил девок в особняк, а, чтобы не было свидетелей, трахался с ними в «Ягуаре». И кто мог об этом знать?