Эллен откуда-то узнали, что это он, и ему пришлось их тоже убить.

– Записка…

– Он мог добиться её хитростью! Такое и до него делали – всего лишь месяц назад в газетах писали про парня, сумевшего это сделать, и по той же причине: его подруга забеременела.

Кингшип покачал головой.

– Я бы поверил, что и он способен, – сказал он. – Он так обработал Мэрион, что я теперь готов поверить про него во всё что угодно. Но в вашей теории есть изъян, большой изъян.

– Какой? – потребовал Гант.

– Он ведь охотится за деньгами, так? – Гант кивнул. – А вы «поняли», что Дороти была убита, потому что на ней было кое-что старое, кое-что новое, кое-что взятое на время и кое-что голубое? – Гант снова кивнул. – Что ж, – сказал Кингшип, – если он был тем, кто соблазнил её, а она готова была выйти за него замуж в тот же день, тогда зачем ему было убивать её? Он бы преспокойно на ней женился, так ведь? Он женился бы на ней и получил бы деньги.

Гант молча глядел на Кингшипа – ему нечего было сказать.

– Вы правы насчёт этого, – Кингшип потряс проспектами, – но насчёт Дороти вы ошибаетесь. Полностью ошибаетесь.

Помедлив какую-то секунду, Гант поднялся из кресла и прошёл к окну. Тупо уставился в него, покусывая нижнюю губу.

– Хоть вниз прыгай, – признался он.

Когда зазвонили в дверь, Гант отвернулся прочь от окна. Кингшип, поднявшись с дивана, стоял перед камином, опустив глаза на аккуратно сложенные берёзовые поленья. Он нехотя повернулся, прижимая к себе свёрнутые в трубочку проспекты, уклоняясь от настойчивого взгляда Ганта.

Послышался звук открывающейся парадной двери, затем голоса:

– …зайдешь ненадолго?

– Думаю, нет, Мэрион. Завтра нам рано вставать. – Последовало продолжительное молчание. – Буду стоять у себя перед домом в семь тридцать.

– Тебе лучше надеть тёмный костюм. На заводе, должно быть, легко испачкаться. – Ещё одна пауза. – Доброй ночи, Бад.

– Доброй ночи.

Дверь закрылась.

Кингшип скрутил проспекты в более плотный рулон.

– Мэрион, – позвал он, но вышло как-то чересчур тихо. – Мэрион, – повторил он громче.

– Иду, – донёсся её радостный голос.

В наступившей тишине оба неожиданно стали различать тиканье часов.

Она появилась в широком дверном проёме, поправляя воротник своей изящной белой блузки с длинными рукавами. После холода на улице щёки её сияли румянцем.

– Привет, – сказала она. – Мы были на…

Она увидела Ганта. Её руки повисли безжизненными плетьми.

– Мэрион, мы…

Её будто ветром сдуло.

– Мэрион! – Кингшип помчался на выход, в прихожую. – Мэрион! – Она уже была на средине уходящей наверх белой винтовой лестницы, выбивая каблучками яростную дробь. – Мэрион! – крикнул он гневно, повелительно.

Она остановилась, упрямо продолжая смотреть вверх, рукою держась за перила.

– Ну?

– Спустись сюда, – сказал он. – Мне надо поговорить с тобой. Это крайне важно. – Помедлив секунду, повторил: – Спустись сюда.

– Хорошо, – развернувшись, с королевской чопорностью она сошла по ступенькам вниз. – Ты можешь со мной поговорить. Перед тем, как я поднимусь наверх, соберу вещи и уйду отсюда.

Кингшип вернулся в гостиную. Гант, озадаченный, стоял посреди комнаты, положив руку на спинку дивана. Страдальчески качая головой, к нему подошёл Кингшип.

Она вошла в комнату. Взглядами они следовали за нею – даже не посмотрев на них, она направилась к креслу напротив того, из которого излагал свою версию Гант, у другого конца дивана, ближе к дверям, и села. Аккуратно скрестила ноги, разгладив складки на своей красной шерстяной юбке. Руки положила на подлокотники. И только тогда повернула голову налево, туда, где позади дивана стояли они.

– Ну? – потребовала она.

Кингшип переступил с ноги на ногу, поёжившись под её взглядом.

– Мистер Гант был… Вчера он…

– Ну и?

Он беспомощно повернулся к Ганту.

– Вчера днём, – начал тот, – ни о чём не уведомляя вашего отца, я побывал в Менассете. Путём взлома я проник в дом вашего жениха…

– Нет!

– …и взял оттуда сейф, который нашёл в стенном шкафу у него в комнате…

Она вжалась в кресло, добела стиснув кулачки, в ниточку стянув рот, закрыв глаза.

– Я взял его с собой и взломал дверцу…

Её глаза распахнулись, сверкнув огнём.

– И что вы там обнаружили? Чертежи атомной бомбы?

Они молчали.

– Что вы там нашли? – повторила она, упавшим, встревоженным голосом.

Кингшип опустился на диван и подал ей проспекты, неловко разворачивая их.

Она медленно их взяла, посмотрела на них.

– Они уже не новые, – сказал Гант. – Они были у него порядочно времени.

– Он не бывал в Менассете с тех пор, как начал ухаживать за тобой, – вставил Кингшип. – Они были у него ещё до вашего знакомства.

Она аккуратно расправила их у себя на коленях. Уголки некоторых страниц были заломлены. Она разогнула их.

– Должно быть, Эллен дала их ему.

– У Эллен никогда не было наших изданий. Ты знаешь это. Её это мало интересовало, как и тебя.

Она перевернула проспекты, осмотрела их корешки.

– Ты был рядом, когда он взламывал сейф? Ты точно знаешь, что они были внутри?

– Я это проверяю, – ответил Кингшип. – Да и зачем мистеру Ганту было бы…

Она начала листать один из проспектов, небрежно, точно это был журнал в чьей-нибудь приёмной.

– Хорошо, – сказала она холодно, – может быть, именно деньги интересовали его вначале. – Её губы изогнулись в натянутой улыбке. – Хотя бы раз в жизни могу сказать тебе спасибо за твои деньги. – Она перевернула страницу. – Ведь как говорят? Богатую девчонку полюбить легче, чем бедную. – Перевернула ещё страницу. – В самом деле, в чём тут его обвинять, при таком бедном происхождении. Влияние среды… – Она поднялась на ноги, швырнув проспекты на диван. – Ещё что-нибудь у тебя есть против него? – Её руки слегка дрожали.

– Что-нибудь ещё? – вытаращился на неё Кингшип. – Разве этого мало?

– Мало? – изумилась она. – Мало для чего? Для меня, чтобы отменить свадьбу? Нет, – она покачала головой, – нет, этого не достаточно.

– Ты всё ещё хочешь…

– Он любит меня, – ответила она. – Может быть, вначале его интересовали только деньги, но – хорошо, была бы я красоткой; не стала бы я отменять свадьбу, узнав, что понравилась ему за красоту, так ведь?

– Вначале? – пробормотал Кингшип. – До сих пор для него важны только деньги.

– Не смей так говорить!