Теперь, когда они наконец-то вышли из кирпичного здания и двинулись по заасфальтированной площадке к производственным корпусам, он уже не спешил. Остальные, выскочив на улицу без пальто, побежали вперёд, а он предпочёл от них отстать, чинно вышагивал, смакуя подчеркиваемую суровым климатом сладость момента. Наблюдал за тем, как гружёный рудой состав исчезает за стальною стеной одного из цеховых корпусов слева. Справа другой состав стоял под погрузкой; краны опускали медь в вагоны, крупные квадратные слябы, похожие на затвердевшее пламя, каждый, должно быть, пятьсот или шестьсот фунтов весом. Сердце! – подумал он, пожирая взглядом чудовищную коричневую глыбу, всё больше и больше заслонявшую собой небо, – гигантское сердце американской индустрии, всасывающее в себя дурную кровь и выталкивающее из себя обновлённую! Стоя вплотную к нему и перед тем, как войти внутрь, невозможно было не взять от него частичку этой мощи.
Остальная часть группы исчезла в дверном проёме в основании стальной башни. Мистер Отто, стоя в дверях, улыбался и махал ему рукой.
Он прибавил шагу, как любовник, дождавшийся давно назначенной встречи. Приз победителю! Свершилось! Сейчас бы фанфары! – подумал он. Самое время – фанфары!
Завизжала сирена.
Спасибо тебе.
Он шагнул в темноту дверного проёма. Дверь захлопнулась за ним.
Сирена завизжала снова, пронзительно, как птица в джунглях.
13
Он стоял на галерее с цепным ограждением и зачарованно любовался выстроившейся перед ним армией громадных цилиндрических печей, рядами уходивших в далёкую перспективу. Ещё это было похоже на парк, засаженный какими-то гигантскими деревьями с красными стволами. Рабочие методично сновали у их подножий, внизу, колдуя над органами управления процессом. Как в аду, здесь было жарко и пахло серой.
– В каждой печи шесть камер отжига, одна над другой, – растолковывал мистер Отто. – Руда поступает сверху. И передаётся из камеры в камеру лопастями, вращающимися на центральном валу. В процессе обжига из руды удаляется избыток серы.
Он кивал, слушая очень внимательно. Хотел поделиться своим благоговением с остальными, но, повернувшись, обнаружил, что только Мэрион стоит справа от него, с тем деревянным лицом, какое было у неё с утра. Лео и Деттвайлер куда-то исчезли.
– Где твой отец и Деттвайлер? – спросил он её.
– Не знаю. Папа сказал, что хочет что-то ему показать.
– А-а. – Он снова повернулся к печам. Что такое Лео захотелось показать Деттвайлеру? Ладно… – Сколько здесь?
– Печей? – Мистер Отто промокнул сложенным носовым платком пот над верхней губой. – Пятьдесят четыре.
Пятьдесят четыре! Иисусе!
– Сколько руды проходит через них в день? – поинтересовался он.
Это было похоже на волшебство! За всю свою жизнь он не встречал ничего интереснее! Он задал тысячу вопросов, и мистер Отто, явно, довольный произведённым эффектом, в подробностях отвечал на них, обращаясь к нему одному, поскольку Мэрион тащилась где-то позади них.
В следующем корпусе помещались другие печи, сложенные из кирпича, плоские, более ста футов в длину.
– Отражательные печи, – пояснил мистер Отто. – Руда, поступающая из печей обжига, содержит около десяти процентов меди. Здесь она расплавляется. Более лёгкие минералы отходят в виде шлака. Остаются железо и медь – мы называем это «штейн» – на сорок процентов медь.
– Что используется в качестве топлива?
– Угольная пыль. Избыток тепла применяется для производства пара в энергоцентрали.
Присвистнув, Бад покачал головой.
– Впечатляет? – улыбнулся мистер Отто.
– Это сказка, – ответил Бад. – Просто сказка. – Он устремил взгляд вглубь нескончаемой перспективы, заполненной печами, печами. – Начинаешь понимать, какая у нас великая страна.
– Вот здесь, – сказал мистер Отто, перекрикивая обрушивающийся на них рёв, – можно увидеть, наверно, самое интересное зрелище во всём процессе плавки.
– Господи!
– Конверторы, – сообщил мистер Отто, напрягая голос.
Здание представляло собой громадную металлическую раковину, содрогающуюся от беспрерывного грохота машин. Зеленоватая дымка затягивала дальние его пределы, плавая вокруг жёлто-зелёных лучей солнечного света, пробивающегося над подкрановыми путями и переходными галереями через окна в высокой островерхой крыше, потемневшей от копоти.
Неподалёку от них впритык друг к другу стояли тёмные массивные цилиндрические сосуды, по шесть вдоль каждой из боковых стен цеха; гигантские стальные бочонки, поставленные напопа; рабочие на пересечённых рельсами платформах между ними казались лилипутиками. В верхней части каждого из сосудов имелось отверстие. Языки пламени вырывались оттуда, жёлтые, оранжевые, красные, голубые, с рёвом уносясь в похожие на воронки вытяжные колпаки.
Один из конверторов посредством зубчатых колёс на поддерживающем его валу был опрокинут вперёд, так что его корявое от застывшего металла устье было обращено к ним; жидкий огонь хлестал оттуда, выливаясь в громадный тигель на полу. Тяжёлый, дымящийся расплав заполнял стальной контейнер. Конвертор со стоном повернулся назад, в вертикальное положение; с горловины его всё ещё стекали капли жидкой меди. Скоба тигля приподнялась вверх, подхваченная тупым крюком, от блока которого уходила вверх дюжина прямых, как струна, тросов, поднимающихся выше конверторов, выше центральных переходных галерей, к подбрюшью замасленной кабины, что висела на монорельсовой балке у самого потолка. Тросы напряглись; тигель медленно пошёл вверх, точно под действием лишившей его веса левитации, пока не поднялся выше конверторов, футах на двадцать пять над полом. А затем кабина, тросы и тигель поползли прочь, отступая к северной стороне здания, затуманенной купоросного цвета дымкой.
Сердце всего завода! Святая святых! В упоении Бад наблюдал за тем, как над удаляющимся тиглем колеблется раскалённый воздух.
– Шлак, – пояснил мистер Отто. Они стояли на островке платформы с цепным ограждением у южной стены цеха, в нескольких футах над полом и как раз посредине между рядами конверторов. Мистер Отто прикоснулся платком себе ко лбу. – Расплавленный штейн из отражательных печей выливается в эти конверторы. Добавляется кремнезём, и затем сжатый воздух нагнетается через трубы сзади. Примеси окисляются, образующийся шлак выливается, как вы уже видели. Ещё добавляется штейн, опять образуется шлак, и так далее. Медь при этом всё обогащается и обогащается и спустя примерно часов пять достигает девяностодевятипроцентной чистоты. И тогда выливается точно так же, как и шлак.
– А сейчас это делать будут?
Мистер Отто кивнул.
– Конверторы разгружаются в шахматном порядке, за счёт этого происходит непрерывная разливка.
– Мне хотелось бы посмотреть на разливку меди, – сказал Бад, наблюдая за тем, как из одного конвертера справа выливается шлак. – А почему разноцветный огонь?
– Цвет меняется по ходу процесса. По цвету операторы судят о том, что творится внутри.
Позади них захлопнулась дверь. Бад оглянулся. Лео стоял рядом с Мэрион. Деттвайлер прислонился к
