Они, вероятно, считали, что загнали его в ловушку, но их самонадеянность была неоправданной. У него имелись должники. Он слишком долго служил в Вашингтоне, контролируя расход крупных сумм, и за это время ему пришлось иметь дело со многими людьми. Все совершалось по принципу: ты – мне, я – тебе, и в большинстве случаев этот принцип срабатывал.

В общем, Бромли гордился своей службой, ведь за ее период он сделал много хорошего. Но было и такое, чем гордиться не стоило. Например, случай с тем негодяем, который предоставил ему сведения, необходимые для разоблачения жуликов в министерстве обороны. Именно к его помощи и собирался теперь прибегнуть Бромли. Если этот тип откажется помочь, он пригрозит позвонить в редакцию «Вашингтон пост», и тот вынужден будет согласиться.

Бромли взял с кровати пиджак, надел его, вышел на грязную лестничную площадку и стал спускаться в вестибюль. Агент ФБР, которому было поручено наблюдать за ним, неприкаянно стоял в углу, словно манекен посреди кучи мусора. Пусть еще радуется, что ему не пришлось дежурить прямо на лестничной площадке. Единственный выход из отеля – через парадную дверь, и этот факт свидетельствовал о том «доверии», которое хозяева оказывали своим клиентам.

Бромли подошел к телефону-автомату, висевшему на стене, опустил монету и набрал номер.

– Алло? – ответили ему гнусавым, противным голосом.

– Говорит Пол Бромли.

– Кто?

– Три года назад в Детройте был осуществлен один проект, помните?

После короткой паузы голос поинтересовался:

– Что вы хотите?

– Получить должок. Если откажетесь заплатить, я позвоню моим друзьям в «Вашингтон пост». Они почти накрыли нас три года назад и сейчас смогут довести дело до конца. Соответствующее письмо приготовлено и будет отправлено, если я не вернусь домой.

Снова наступила пауза.

– Объясните, что вам нужно от меня.

– Пошлите за мной машину. Куда – я скажу. С машиной должен прибыть один из ваших головорезов. За мной наблюдает агент ФБР. Я хочу, чтобы его убрали на время. Это вам всегда удавалось.

Бромли ждал машину на тротуаре около отеля «Хей-Адамс». Он будет ждать ее всю ночь, если понадобится, а с рассветом укроется в церкви, той, что находится на противоположной стороне авеню. Рано или поздно Ченселор появится. И как только он появится, Бромли его прикончит.

Револьвер, который лежал в кармане, обошелся старику в пятьсот долларов.

Сомнительно, чтобы оружие стоило дороже двадцати, но он попросил своего знакомого из Детройта только помочь ему, а не подавать милостыню.

Бромли поглядывал на окна пятого этажа, крайние справа. Там находился номер, снятый Ченселором. Это был дорогой номер. Вчера вечером, прежде чем позвонить Питеру, Бромли спросил у ничего не подозревавшегося оператора коммутатора, в каком номере проживает Ченселор. Оказалось, презренный писака устроился превосходно. Однако долго это не продлится.

Бромли услышал шум автомобиля, двигавшегося в южном направлении по 16-й улице. Машина свернула в узкий внутренний проезд. Из нее вылез рыжеволосый мужчина, поговорил со швейцаром и вошел в вестибюль. Бромли узнал этот внешне неприметный автомобиль. Он не раз визировал счета на приобретение таких машин. Она наверняка принадлежала ФБР и была прислана за Ченселором.

Бромли прошелся по узкому проезду, держась в тени здания, и остановился справа от входа. Швейцар ходил вдоль проезда, готовый в любую минуту свистком подозвать такси. Какая-то парочка вышла вслед за ним к проезжей части, поскольку внутренний проезд был занят машиной ФБР. Все складывалось удачно. Ченселор непременно умрет.

Мгновением спустя из отеля вышла женщина вместе с рыжеволосым. Ченселора с ними не было. Но он должен был появиться!

– Вы уверены? – озабоченно спросила женщина.

– Он отправится туда поездом сегодня же, в крайнем случае завтра утром, – сказал рыжеволосый мужчина. – Не беспокойтесь.

«Значит, Ченселор отправится куда-то поездом».

Бромли поднял воротник пальто и приготовился пройти пешком весь долгий путь до вокзала «Юнион стейшн».

Сидя в такси, направлявшемся к дому Рамиреса, Питер вынул из кармана окровавленный листок с записями, сделанными покойным Вараком, и его снова охватил страх. Страх благоговейный, поскольку это были необычные люди, не просто знаменитые, а выдающиеся, обладающие исключительной властью. И один из них владел досье Гувера.

Но зачем они ему понадобились? Питер взглянул на список фамилий и попробовал представить образ каждого из этих людей.

Худощавый, с острыми чертами лица, Фредерик Уэллс, принявший псевдоним Бэнер. Президент университета, контролировавший расходование миллионов через влиятельную «Рокстон фаундейшн», один из выдающихся творцов политики администрации Кеннеди. Человек, о котором говорили, что он никогда не шел ни на какие компромиссы, даже если это грозило ему неприятностями.

Даниел Сазерленд (псевдоним Венис), вероятно, самый почитаемый негр в стране. Почитаемый не только за свои достижения, но и за мудрость судейских решений. Питер уже ощутил отзывчивость судьи во время получасового разговора с ним несколько месяцев назад. Сочувствие судьи отражалось даже в его взгляде.

Джекоба Дрейфуса (псевдоним Кристофер) Питер представлял себе менее отчетливо, чем других. Банкир старался по возможности оставаться в тени, но финансовые воротилы, а значит, и печать финансовых кругов его никогда не игнорировали. Он оказывал решающее влияние на национальную политику в вопросах финансирования. Федеральный резервный банк редко принимал решения без предварительной консультации с ним. Его благотворительная деятельность давно приобрела всемирную известность, а щедрость, казалось, не знала границ.

Карлос Монтелан (псевдоним Пэрис) был наставником президентов, влиятельной фигурой в госдепартаменте, крупным ученым, одним из виднейших специалистов по вопросам международной политики. Натурализовавшийся американец, Монтелан происходил из семьи кастильских интеллигентов, боровшихся в равной степени против скомпрометировавшей себя церкви и Франко. Он был архиврагом подавления прав личности в любой форме.

И один из этих четырех выдающихся людей предал идеалы, поборником которых себя считал. Не об этом ли величайшем искушении говорил Варак? Не были ли эти отвратительные акты совершены по идейным соображениям? Подобного нельзя было позволить, по крайней мере таким великим людям.

А может, один из четырех в действительности был совсем не тем, за кого себя выдавал? И это пугало больше всего. Пугало, что человек сумел подняться на такую высоту, скрыв свою врожденную порочность.

Часон!

Варак знал, что умирает, поэтому подбирал слова особенно тщательно.

Сначала он ограничил свои подозрения Уэллсом и Монтеланом (Бэнером и Пэрисом), но затем изменил точку зрения и распространил их на Сазерленда и Дрейфуса (Вениса и Кристофера). Это было связано с тем, что люди говорили на незнакомом ему языке и делали упор на слово «Часон». И все-таки почему Варак остановился именно на этих людях? Что заставило его обратить внимание на незнакомый язык и на упоминание Часона? Каков был ход его рассуждений? На объяснение у него не хватило времени.

Что скрывается за резней под Часоном? Резня! Питер вспомнил, как во время похорон Макэндрю на лице Рамиреса отразилась откровенная ненависть к генералу. Но имело ли это какое-либо отношение к Часону? Или в нем говорила зависть, которая не исчезла со смертью соперника? Такой вариант возможен, однако во взгляде Рамиреса было что-то не поддающееся определению.

Скоро все прояснится. Такси уже въезжало в Бетесду. И если там его ждет разгадка тайны Часона, то к кому из четверых она приведет и в чем это выразится?