Питер сложил полученный от Варака листок и сунул его в карман пиджака.

Оставался еще один, пятый, человек, известный под псевдонимом Браво. Кто он такой? Может, Варак, защищая его, ошибался? А что, если досье находятся у этого Браво? «Венис вам известен… Браво тоже…» Разве Питеру знаком этот человек?

Слишком много вопросов и слишком мало ответов. Ясно было только то, что касалось Элисон Макэндрю. Она сама была пока ответом на все вопросы…

Рамирес проживал в небольшом кирпичном доме в районе, типичном для окрестностей Вашингтона. Здесь селились обычно семьи со средним достатком – одинаковые участки, одинаковые по внешнему виду дома. Ченселор откровенно признался водителю такси, что не может сказать, надолго ли задержится. Он ведь даже не знал, дома ли Рамирес, какая у него семья, есть ли жена, дети. Вполне вероятно, что эта поездка в Бетесду окажется бесполезной, но если бы он предварительно позвонил Рамиресу, тот наверняка отказался бы его принять.

Дверь открылась, и Питер облегченно вздохнул – в дверях стоял Пабло Рамирес.

На лице его отразилось явное удивление.

– Майор Рамирес?

– Да. Мы знакомы?

– Нет, но и вы, и я были на Арлингтонском кладбище позавчера утром. Меня зовут…

– Вы были с женщиной, – прервал Питера майор, – с его дочерью. Вы писатель.

– Да, меня зовут Питер Ченселор. Мне бы хотелось поговорить с вами.

– О чем?

– О Макэндрю.

Рамирес внимательно посмотрел на Питера и заговорил не сразу, а когда заговорил, спокойно, с легким акцентом, к удивлению Ченселора, в его голосе не чувствовалось враждебности.

– Если быть откровенным, мне нечего сказать о генерале. Он мертв, и мир праху его.

– Но во время похорон вас обуревали иные мысли. Если бы мертвого можно было убить еще раз, вы бы сделали это одним лишь взглядом.

– Приношу свои извинения.

– И это все, что вы можете сказать?

– Мне кажется, этого вполне достаточно. А теперь, если вы не возражаете, я займусь делами. – Рамирес отступил на шаг назад, держась за ручку двери.

Тогда Питер быстро проговорил:

– Я хочу спросить кое-что о Часоне, о резне под Часоном.

Майор остановился и напрягся всем телом. Ченселор заметил его состояние.

– Это случилось очень давно. Резня, как вы называете те события, тщательно расследовалась генеральным инспектором. Причиной тяжелых потерь явилось численное превосходство китайских войск и внезапное использование ими подавляющей огневой мощи.

– И, возможно, чрезмерная ретивость командования, – поспешно добавил Питер. – Например, Макнайфа, убийцы из Часона.

Майор никак не отреагировал на его слова, продолжая смотреть холодно и равнодушно.

– Наверное, вам лучше зайти, мистер Ченселор.

У Питера появилось такое чувство, будто он уже бывал в этом доме и не раз входил в эту дверь… Даже кабинеты Рамиреса и Макэндрю были похожи. На стенах висели те же фотографии, те же сувениры. И в сознании Ченселора мгновенно всплыл уединенный домик в пригороде.

Рамирес истолковал его взгляд по-своему.

– Кроме меня, здесь никого нет, – произнес он так же отрывисто, как когда-то генерал Макэндрю. – Я – холостяк.

– Этого я не знал. Мне вообще известно о вас очень немногое, майор. Только то, что вы учились в Вест-Пойнте примерно в одно время с Макэндрю, что служили вместе с ним в Северной Африке, а затем в Корее.

– А я уверен, что вам рассказали обо мне и кое-что еще.

– Например?

Рамирес опустился в кресло напротив Питера.

– Например, что я вечно всем недоволен, а может, вообще законченный брюзга. Возмутитель спокойствия из Пуэрто-Рико, считающий, что его всюду обходят из-за национальной принадлежности.

– Я слышал о дурной шутке моряков, она мне не понравилась.

– Вы имеете в виду вечеринку, где на меня надели куртку официанта? – На лице майора непроизвольно появилась улыбка. – Не вижу в этом ничего дурного. К тому же эту шутку я сам и придумал.

– Неужели?

– Я работаю в специализированном управлении Пентагона, которое занимается вопросами весьма деликатного свойства. Деятельность эта не имеет ничего общего с разведкой в буквальном смысле. В отсутствие более подходящего термина мы называем его управлением по связям с национальными меньшинствами.

– Вы серьезно, майор?

– Я не майор. Мое воинское звание – бригадный генерал. В июне я, несомненно, получу вторую звезду. Видите ли, майору, да еще моего возраста гораздо проще бывать во многих местах и входить в контакт с людьми, чем полковнику или генералу.

– И вам приходилось прибегать к экстремальным мерам? – спросил Питер.

– Сегодня военное ведомство сталкивается с необычными проблемами. Об этом не любят говорить, но факт остается фактом: вооруженные силы комплектуются из тех, кто нигде не может найти работу, из отбросов общества. Догадываетесь, к чему это ведет?

– Конечно, боеспособность вооруженных сил ухудшатся.

– Не то слово. Происходят такие случаи, как во вьетнамской деревушке Милай. Солдаты наших разбросанных по всему свету войск торгуют наркотиками столь же откровенно, как продуктами из армейского пайка. А может случиться и кое-что похуже. И этого, видимо, долго ждать не придется. Из-за нехватки кадров с должным уровнем образования при растущей общей численности войск ухудшается и управление войсками. Если взглянуть на все это с точки зрения истории, то становится страшно. Не будем говорить о Чингисхане или казаках. Это всего-навсего варвары. Есть более поздний пример. Когда преступникам удалось взять под контроль немецкую армию, родился нацистский вермахт. Теперь вы понимаете?

Питер слегка покачал головой. Выводы майора показались ему явно преувеличенными.

– Я не могу поверить в существование какой-либо негритянской террористической банды.

– И мы не верим. Статистика подтверждает то, что мы давно подозревали. В среднем негры, поступающие на военную службу, приходят с более правильными убеждениями, чем белые. Те, кто таких убеждений не имеет, пополняют ряды преступного мира. Это довольно простая формула, отбросы тянутся к отбросам. И все они – представители национальных меньшинств. Их с детства окружают безработица, нищета, невежество.

– И армия решает эту проблему с помощью вашего управления?

– Мы являемся начальной ступенью в этом процессе. Мы пытаемся подобрать ключ к представителям национальных меньшинств, поднять их общеобразовательный уровень, в общем, сделать их лучше, чем они есть. С этой целью у нас осуществляются образовательные программы, мы стараемся сгладить чувство обреченности у этих людей, воспитать у них достоинство. Короче говоря, мы делаем многое из того, на что, по мнению либералов, просто не способны.

Что-то было не так в словах Рамиреса, что-то не укладывалось в голове Питера.

– Все это очень интересно, – сказал он, – но как это связано с генералом Макэндрю, с тем, что я видел на Арлингтонском кладбище?

– А почему вы вспомнили о Часоне? – в свою очередь, спросил бригадный генерал.

Питер отвел взгляд в сторону, посмотрел на фотографии и сувениры, развешенные по стенам, и опять вспомнил кабинет Макэндрю.

– Не могу сказать, каким образом, но слухи о Часоне всплыли после отставки Макэндрю. Вероятно, это