смолк.
– Что случилось? – спросила Карин.
– Двух нацистов, которых Стэнли отослал в округ Колумбия, убили в убежище – в
– Ты же говорил вчера вечером, – тихо сказала де Фрис. – Они повсюду, а мы их не видим… Почему люди идут на это? На убийство, предательство – безумие какое-то.
– Специалисты говорят, есть три типа мотивации. Первое – деньги, много денег, запредельные для них суммы. И в этой группе игроки, любители роскоши и те, кто обожает пускать пыль в глаза. Есть еще фанатики, приверженцы идеи, скажем, господствующей расы, которая позволяет им чувствовать превосходство, поскольку идея абсолютна и ставит всех других ниже. А третьих, как ни странно, аналитики считают самыми опасными. Это недовольные, которые убеждены, что система их обманула, не воздала по заслугам.
– Почему же они самые опасные?
– Они становятся придатком своего рабочего стола, за которым сидят годами, выполняя обычно не слишком важную работу лишь в той мере, чтоб их не уволили.
– Но если они не слишком важны, почему тогда опасны?
– Потому что скрупулезно изучают ту самую систему, которую презирают. Где тайны, как получить к ним доступ или даже как перехватить их по пути из одного отдела в другой. Понимаешь, никто на этих тихонь внимания не обращает, они просто существуют, читают скучные бюрократические доклады или исследуют материалы, где секретность на уровне телефонного справочника. Если б они с таким же прилежанием взялись за свою работу, как за анализ системы, некоторые могли бы продвинуться по служебной лестнице законно, но таких мало. По мнению психологов, они, как правило, ленивы, подобно студентам, предпочитающим идти на экзамен со шпаргалкой, а не готовиться к нему.
– «С прилежанием»? Ты начинаешь говорить как Гарри.
– Не веришь, что я знаю длинные слова?
– Никогда не сомневалась. Того и гляди, начнешь цитировать «Divina Commedia»[134] Данте.
– Это тот парень из пиццерии в Бруклине, правильно?
– Ты просто прелесть.
В дверь номера постучали.
– Кто еще там? – проворчал Лэтем, направляясь к двери. – Да, в чем дело?
– Второе бюро, – раздался голос мсье Фрака.
– Да, конечно.
Дру открыл дверь и вдруг увидел дуло пистолета. Он взмахнул рукой, одновременно выбросив правую ногу вперед и ударив агента в пах. Тот рухнул на пол в коридоре, Дру бросился на него и стал вырывать пистолет, когда к нему с криком подбежал мсье Фрик.
–
–
– Выслушайте, мсье, – прохрипел бедолага Фрак на полу. – Вы не должны открывать дверь, пока не убедитесь, что это один из нас.
– Вы же сказали, что из Второго бюро! – воскликнул Дру, поднимаясь. – Сколько здесь вас?
– В том-то и дело, сэр, – сказал Фрик, с состраданием глядя на своего корчащегося коллегу. – Monsieur le Directeur дал вам список паролей, которые меняются каждые два часа. Вам надо было спросить код этого часа.
– Коды?
– Ты на них так и не взглянул, дорогой, – ответила Карин, стоя в дверях и показывая лист бумаги. – Ты дал его мне и сказал, потом посмотришь.
– Никогда не верьте, что это мы, пока не услышите ответа на код! – крикнул охранник с пола, смущенный появлением де Фрис, и быстро убрал руки с больного места.
– Бога ради, заходите все в номер, – сказала Карин. – Самое маленькое, что вы можете сделать, мсье Лэтем, это предложить нашим друзьям выпить.
– Конечно, – согласился Дру, помогая своему мнимому убийце встать, когда из номера дальше по коридору вышли постояльцы. Увидев их, Лэтем громко, чтоб его расслышали, добавил: —
В номере за закрытой дверью пострадавший агент рухнул на тахту.
– Вы обладаете tres rapide,[135] мсье Лэтем, – сказал он, обретая голос, – и очень, очень сильный.
– Если б мы были на льду, я б из вас котлету сделал, – сказал Дру, тяжело дыша и падая на тахту рядом со своей жертвой.
– На льду?..
– Это трудно перевести, – быстро объяснила Карин, стоя у бара. – Он имеет в виду, лед вам в виски класть?
– Qui, merci. Но больше виски, чем льда.
– Naturellement.[136]
Посла Дэниела Кортленда по приказу правительства Франции проводили по трапу из переднего отсека до того, как пригласили выйти из самолета остальных пассажиров. Под оглушающий шум двигателей, в окружении наряда морской пехоты он проследовал к лимузину американского посольства, дожидавшемуся на гудронированном шоссе. Кортленд мужественно готовился к тому, что последует через несколько минут, понимая, что они будут самыми трудными в его жизни. Вытерпеть объятия заклятого врага – врага, с детства обученного обманывать таких, как он, было тяжелее, чем потерять любимую женщину.
И вот ему открыли дверцу лимузина.
– Всего три дня прошло, а я так
– Я тоже, дорогая. Мы наверстаем упущенное время.
–
– Это в прошлом, Жанин, но ты должна привыкать к требованиям Вашингтона. Мне приходится ехать туда, где я нужен.
Они неистово и озлобленно поцеловались, и Кортленду почудился яд на ее губах.
– Тогда ты должен брать меня
– Продумаем это… Ну, пожалуйста, дорогая, нельзя же смущать пехотинцев на переднем сиденье…
– Можно! Я готова стянуть с тебя брюки и такое для тебя сделать!
– Позже, дорогая, позже. Не забывай, я все же посол во Франции.
– А я один из ведущих специалистов по кибернетике, и я говорю – пошли они к черту! – И Жанин Кортленд схватила мужа за невозбужденный член.
Лимузин несся по авеню Габриель к парадному входу посольства; отсюда был кратчайший путь к лифтам, которые доставят посла и его жену в личные апартаменты. Огромный автомобиль остановился, и помочь им вышли еще двое пехотинцев.
Внезапно, словно вырвавшись из ниоткуда, к обочине с ревом подкатили три невзрачные машины без номерных знаков и окружили лимузин, когда Кортленд с женой ступили на тротуар. Распахнулись дверцы, из них выскочили люди в черных масках и принялись без разбора поливать улицу огнем. Почти одновременно раздались очереди из двух автомобилей, которые явно следовали за посольской машиной. Случайные прохожие на авеню Габриель бросились врассыпную. Четверо террористов в масках замертво свалились на асфальт; схватившись за живот, рухнул один пехотинец; посол Кортленд упал поперек тротуара, хватаясь одной рукой за правую ногу, а другой за плечо. И Жанин Клуниц, зонненкинд, была мертва, – из
