Было чуть больше пяти, когда Лэтем и Карин де Фрис во второй раз вернулись из Второго бюро. Их вызвал Моро после того, как были размножены и подготовлены для изучения видео– и аудиопленки из Лувра. Их эскорт, мсье Фрик и мсье Фрак, ехали следом в разных лифтах с интервалом в пять минут, чтобы убедиться, не проявил ли кто в фойе ненужного интереса к американскому или бельгийскому работнику посольства.

– Что у вас произошло? – спросил Дру, когда они с Карин шли по коридору к номеру в «Нормандии».

– О чем ты?

– О вас с Моро. С утра вы друзья – водой не разольешь. А потом весь день словом не перекинулись.

– Я не обратила внимания. Если у тебя сложилось такое впечатление, в том моя вина: меня страшно заинтересовало то, что произошло. Операция в Лувре прошла блестяще, правда?

– Как по маслу, особенно ловко они блокировали Страсбурга, но ведь Второе бюро уже здесь давно освоилось.

– Эти два агента здорово среагировали, согласен?

– Глупо было бы не согласиться.

Лэтем подошел к двери, жестом показал, что им обоим следует остановиться, и достал коробок спичек из кармана.

– Мне казалось, ты стараешься курить поменьше. Неужели не можешь подождать, пока мы войдем, тогда и закуришь? – удивилась Карин.

– Я и стараюсь, а это ничего общего не имеет с сигаретами.

Дру зажег спичку и стал быстро водить ею около замка. Пламя коротко с треском вспыхнуло и вновь засветилось ровно.

– Все в порядке, – сказал Лэтем, вставляя ключ. – Никто у нас не побывал.

– Что?

– Это был твой волос, не от парика.

– Что?!

– Я нашел его в постели.

– Ты не мог бы…

– Все просто, проще некуда.

Лэтем пропустил в номер Карин, вошел следом за ней и закрыл дверь.

– Меня Гарри научил, – продолжил он. – Волос, особенно темный, в сущности глазу незаметен. Просовываешь его в замок, вытянув наружу, и если кто входит, волос падает. Твой был там, где я его оставил, значит, у нас никого не было.

– Я поражена.

– Это все Гарри. Я тоже поразился. – Дру быстро снял пиджак, бросил его на стул и повернулся к де Фрис: – Ну ладно, леди, так что происходит?

– Я тебя действительно не понимаю.

– Что-то у вас с Клодом произошло, и я хочу знать, что именно. Единственный раз вы остались наедине, когда он явился сегодня утром изложить нам свои правила и я ушел переодеваться.

– Ах, это, – небрежно сказала Карин, но глаза ее выдавали. – Я, наверно, зашла слишком далеко… точнее, усомнилась в его праве командовать.

– Командовать?

– Да. У него, сказала я, нет права регламентировать действия офицера из американского отдела консульских операций. Он парировал, что, мол, вправе делать все, по его мнению, нужное за пределами посольства. А как бы ему понравилось, не унималась я, если бы Второму бюро или Сервис этранже запретили свободно передвигаться по Вашингтону. На это он заявил…

– Ладно, ладно, – прервал ее Лэтем, – картина ясна.

– Господи, Дру, я же за тебя вступилась!

– О’кей, принято. Помню, как он рассердился, когда я послал его куда подальше. Французы действительно выходят из себя, если усомнишься в их праве командовать.

– Я подозреваю, что большинство ответственных лиц, будь то французы, немцы, англичане или американцы, очень не любят, когда им отказывают в этом праве.

– А как насчет бельгийцев? Или все же фламандцев? Никак не разберусь.

– Нет, мы слишком цивилизованны, прислушиваемся к голосу разума, – ответила, улыбаясь, де Фрис. Они оба засмеялись; спор прекратился. – Я извинюсь утром перед Клодом, объясню, что просто переутомилась… Скажи, Дру, ты действительно думаешь, что Страсбург собирался этой иголкой убить Жанин?

– Конечно. Ее раскрыли, выявили зонненкинда… у нацистов выбора не было. И у Моро от этого работы прибавилось. Ему теперь надо не только вести за ней постоянную слежку, но и быть готовым к покушению на нее. Что тебя беспокоит? Ты же согласилась с нами час назад.

– Не знаю. Все так странно. Лувр, толпы туристов. Прости, я просто выбилась из сил.

– Ты на что-то намекаешь? Может, послать за фунтом шпанских мушек?

– Я сказала, выбилась из сил, а не рехнулась.

Они упали в объятия друг другу и долго страстно целовались. Зазвонил телефон.

– Я уже всерьез подумываю, – сказала Карин, – что телефон наш злейший враг.

– Я сейчас выдерну шнур из розетки.

– Нет, возьми трубку.

– Леди воспитала Инквизиция.

Лэтем подошел к столу и поднял трубку.

– Да?

– Это я, – сказал Моро. – Уэсли звонил?

– Нет, а должен?

– Позвонит, просто он сейчас очень занят, а наш друг Витковски почти готов вылететь в Вашингтон и лично уничтожить комплекс ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния.

– Ну, Стэнли был в Г-2 и никогда не питал сильных чувств к этой конторе. А что случилось?

– Два блицкригера, которых полковник переправил в Вашингтон при полной секретности, найдены мертвыми в комплексе ЦРУ, их убили выстрелами в голову.

– Черт возьми! В комплексе ЦРУ?

– Как сказал Уэсли: «Где ты, Джеймс Джезус Энглтон, когда ты мог бы сделать добро?» Они каждому служащему в этом доме в Вирджинии показывают фото всех до единого сотрудников администрации ЦРУ.

– Это ничего не даст. Я же временно блондин в очках, так что подход неверен. Скажите, пусть ищут на нижнем и среднем уровнях – того, кто когда-то подвизался на подмостках в колледже или в своем округе.

– Еще одного Эймса?

– Но не Жан-Пьера Виллье. Зануду с большой головой и еще большими гонорарами. Того, кто мог иметь доступ к секретным данным.

– Это вы скажете Уэсли, у меня своих дел по горло. Через полчаса прилетает посол Кортленд, и мне надо следить, чтоб его жену не убили.

– В чем проблема? Она же в бронированном посольском лимузине.

– Как и вы были недавно. Au revoir.[133] – Голос в трубке