крепость, о которую разбиваются безутешные женские сердца.

— Велеречив ты что-то стал не в меру. Женат я недавно. Но это не важно.

О себе лучше расскажи. Как дошел до жизни такой?

— Какой?

— Был приличным человеком. Врачом. Что тебя на эту кучу компостную потянуло?

— Это ты про наше законодательное собрание?

— Про него. Чего ты туда поперся?

— Выбрали меня, Витек.

— Ах, вот оно что… Туда, оказывается, выбирают.

— Выбирают, родимый, выбирают. И в следующий раз опять выберут.

— Уверен?

— Разумеется. Тут все дело в капитальных вложениях. Опубликуют пяток газет, в том числе и твоя, интервью со мной, любимым. Из которых будет явствовать, какой я замечательный. А мой конкурент на выборах, Петров, — полное дерьмо, Родину хочет жидомасонам продать. Потом организую наборчики продуктовые районным старушкам. Цена им копеечная, но дорог не подарок, дорого внимание. По ящику выступлю, расскажу о своей боли за простой народ. Вот и все дела.

— И избиратели твои все съедят, всему поверят?

— Поверят. Если все газеты одну и ту же, пусть .полную, чушь опубликуют, то будьте благонадежны — поверят. У меня ювелир знакомый есть, жене моей всякие там колечки-молечки делает. Он со мной как-то делился секретами мастерства: если в серебряном изделии изъяны есть — серебро чернят, чтобы скрыть дефекты. Есть и лозунг соответствующий: «Чернь все съест». Так что, Витенька, наша чернь все слопает, чем ее ни корми, какую белиберду ей на уши ни навешивай.

— А если я твой светлый образ развенчаю?

— Не получится. Газетке твоей за мой светлый образ круглую сумму отвалили. Так что отдерет тебя твой главный и за ворота выставит. Впрочем, что я тебе рассказываю? Ты все эти предвыборные технологии не хуже меня знаешь.

— Понятно. Значит, снова во власть полезешь?

— Тебе бы предложили — ты бы тоже полез.

— Это вряд ли. У меня профессия интересная.

— А у меня была неинтересная. Нервные мамаши, визгливые дети, злобные начальницы. И везде бабы. Устал я от них.

— Теперь вращаешься в изысканном мужском обществе?

— Да.

— А кто же тебя-то самого финансирует, если не секрет?

— Секрет.

— Петербургская тайна предвыборных технологий? — усмехнулся Виктор.

— Слушай, что ты все меня подначиваешь? — Глаза Димочки блеснули за стеклами очков злым огоньком. — Тебе непонятно, зачем в депутаты идут? За властью. За деньгами. Что, впрочем, одно и то же. И ты это прекрасно знаешь.

Кем я был? Маленьким докторишкой. На которого каждая полоумная мамаша могла жалобу настрочить. А теперь у меня этих мамаш полная приемная. Все в глаза заглядывают, на столе отдаться готовы. Помогите в том, помогите в этом. А ты знаешь, что каждый депутат располагает очень даже приличной суммой, которую может расходовать по своему разумению? С отчетными документами, разумеется.

Можно детскому дому помочь. Или научный проект проинвестировать. Вот экспедиция ваша крымская завяла по причине отсутствия финансирования, так?

— Когда-то она и твоей была.

— Ну, пусть наша. Но ведь завяла, так?

— Так.

— А я мог бы помочь с финансированием. Только надо попросить меня по-человечески.

— Это как? Записаться на прием за два месяца, потом ждать, как сегодняшняя старушка, пока тебя на пиво перестанет тянуть?

— Да, ждать. Если очень надо, ты ведь подождешь, правда? Придешь и во второй раз, и в третий. Будешь смиренно ждать своего часа, в глаза заглядывать, унижаться.

— Сладко тебе это, Димочка?

— Сладко, Витек, сладко.

Пока подошедший официант расставлял на столе блюда с дивно пахнущей тушеной капустой и исходящими соком горячими колбасками, мужчины молча курили.

Поставив перед ними еще по кружке пива, официант удалился.

— Ладно, Витек, о чем мы спорим? Встретились через столько лет. Давай о хорошем поговорим.

— Извини, старик, пора мне.

Виктор вдавил в пепельницу едва раскуренную сигарету, вытянул из бумажника сторублевку, положил на стол.

— Ну зачем ты? Я пригласил, я угощаю, — поморщился депутат. — Я, может, лишнего наговорил, так не бери в голову. Давай капусты порубаем. Очень, между прочим, вкусно.

— Спасибо, старик. Я от капусты пукаю громко. Боюсь тебя скомпрометировать. Пойду я лучше. У меня жена в больнице.

— В больнице? Может, помощь нужна?

— Спасибо. Не нужна.

— А как же статья? Ты что же, все, что мы здесь говорили… — Депутат даже приподнялся из-за стола.

— Не боись, — усмехнулся Галкин. — Мы здесь приватно беседовали, без диктофона… Так что просительницы твои будут продолжать отдаваться тебе на служебном столе по полной программе. Просто любопытно мне было посмотреть, во что превращают вполне приличного человека власть и деньги. Даже небольшие, — добавил он, решительно поднимаясь из-за стола.

— Любопытно также, во что превращает человека отсутствие того и другого, — злобно крикнул вслед Галкину депутат Огибин.