Неделю шло разбирательство по поводу случившегося. Допросы и лечение ран. У самого Кемпла была прострелена рука, что он с удивлением обнаружил уже на Чирмене; на ранение указал санитар.

Кроме Рыжего, отряд потерял Мокрого, его, раненого, в проходе между стеллажами со снарядами прирезал наемник бородачей. Зато группа Ломоноса оказалась цела, они успели убраться из отсека до того, как произошел взрыв и пораженную часть корабля перекрыли автоматические переборки.

– Ну что? – хмуро спросил Миха Кемпл у вошедшего полковника военной разведки, лицо которого не выражало никаких эмоций.

– Что именно?

– Что будет с нами?

– Да ничего не будет. – Полковник позволил себе легкую улыбку. – Хотя вас сначала хотели расстрелять, потом наградить, в итоге решили просто отпустить. Служи дальше, сержант.

– И на том спасибо.

– Да пожалуйста. Лучше скажи мне, это вы пристрелили адмирала Гордона?

– Я бы с радостью грохнул эту свинью, но, увы, это не наша работа.

– Да собственно, его вообще не нашли.

– Как так?

– Там много кого не нашли... наверное, в космос выбросило взрывом.

– Что ж, на могилку тратиться не надо... Вы ведь не для того сюда пришли, чтобы поговорить об адмирале, и даже не для того, чтобы сообщить мне относительно приятную новость, о том, что мы свободны; не ваш стиль, так что? Какое у меня следующее задание?

– Да все то же. Поимка Первого. Ты с самого начала буквально идешь по его следу, подбираясь все ближе и ближе. Случайность, конечно, но эта случайность перерастает в закономерность, а мы привыкли пускать в работу все, даже случайности. Вы уже выздоровели, примешь пополнение, и через пару дней забросим тебя в район, где, как мы полагаем, окопался наш Первый.

– Прекрасно. А с чего вы, собственно, взяли, что он на нашей территории, а не, скажем, у арабийцев? Там ему и теплей, и безопасней будет.

– Потому что разведка и там работает. А еще Первому нужно общаться со своими боевиками, радиопереговоры мы можем перехватить, а значит, информация передается лично. Если бы он был у арабицев, то переходы курьеров через границу оказались бы слишком частыми и мы бы заметили.

Через два дня вертолет забрал «берсерков» прямо с госпитальной прогулочной площадки и унес в уже ставшие привычными джунгли, столь же привычно поливаемые дождиком. И вот они снова шли по следу.

– В госпитале было лучше, – сказал Ломонос. – Сухо, как в...

– Если опять скажешь хоть одно слово про город и баб, я тебя лично пристрелю, – оборвал фразу Миха Кемпл.

– О бабах теперь можно только мечтать, – грустно ответил Ломонос.

– Почему?

– Чекисты сволочи, деньги забрали.

– Дерьмо, а я совсем про них забыл, – сказал Медведь. – То-то я не мог никак понять, что это они меня целый день дрючат про какие-то взятки, я только через час вспомнил про них.

– Рассказал?

– А что мне оставалось?

Миха смотрел на Нюхача: последние несколько дней он как будто был сам не свой, часто оборачивался, застывал и к чему-то напряженно прислушивался. Одним словом, был на взводе.

Кемпл сам во время этого разговора почувствовал неприятное ощущение, как в детстве, когда в темноте казалось, будто за ним кто-то наблюдает или, еще хуже – подкрадывается. Но тогда он просто убегал, чего сейчас себе позволить не мог.

– Нюхач, – позвал Миха солдата.

– Что, сэр?

– Это я должен спросить тебя, в чем дело?

– Странно как-то...

– Что именно?

– Будто не мы охотимся, а на нас. Будто идут по нашему следу. А иногда наблюдают в прямой видимости.

– Чушь, – присоединился к разговору Ломонос. – Если бы мы были у них в прямой видимости, то они бы нас уже расстреливали со всех сторон и резали головы.

– Не факт.

– Почему?

– Ты забыл, на кого мы охотимся?

– Тем более бы грохнули.

– Тем самым они выдали бы себя и сюда бросили бы сотню поисковых групп. А так они следят за нами в надежде, что мы уйдем. Но как только мы окажемся слишком близко, тогда они на нас вынуждены будут напасть.

– Мы что, будем использовать их как ориентир?

– А почему бы и нет? Хотя... – Миха Кемпл на ходу достал карту. – Очень интересно.

– Что?

– Если предположить, что след, по которому мы идем, – подстава, то получается, что они уводят куда-то в строну. Смотрите сами, если усреднить наш маршрут, убрав все зигзаги, то получается, что мы медленно, но верно забираем влево. Такое впечатление, что они не хотят пускать нас в этот район.

– Но по данным разведки там ничего нет.

– Ломонос, с каких пор ты стал доверять разведке? Мухоморов наелся?

– Ну и что ты предлагаешь?

– Плюнуть на этот след и повернуть направо.

– Прямо им в лапы.

– А мы и так у них в руках, просто обострим ситуацию.

На следующий день, после сильного дождя, который сыграл им на руку, солдаты, для порядка потоптавшись на месте, будто потеряв след, свернули направо. И уже во второй половине дня стал докладывать Чинк:

– Фиксирую переговоры, довольно оживленные. Два или даже три источника.

– Может, статические помехи? – высказал предположение Медведь.

– Я что, по-твоему, не могу отличить статику от радиопереговоров?

– Нюхач, – позвал Миха солдата и, когда тот подошел, спросил: – Бородачи видят нас?

– Наверняка сказать не могу, но вроде бы нет.

– Хорошо, возьми двух человек и «вилкой» проверь фланги и фронт. Доложить лично. А мы устроим привал.

– Есть, сэр.

Нюхач ушел вперед, а двое выбранных им солдат-новичков в маскхалатах разошлись в стороны от основной группы, растворившись в лесу. Назад Миха отправлять никого не стал, поскольку был уверен, что по их следу и так идут.

Солдаты вернулись почти одновременно, словно сговорившись.

– Сэр, они зажимают нас со всех сторон, – доложил Нюхач. – В двух боковых группах по двадцать человек. Самая крупная – головная, там около тридцати пяти, и это при том, что мы не знаем, сколько идет по нашему следу. Короче, нам никак не пройти мимо них.

– У меня есть две новости, – во всеуслышание объявил Кемпл. – Хорошая и плохая.

– Давай с хорошей, – попросил Пироман.

– Мы идем в верном направлении.

– А плохая?

– Сейчас нас будут убивать... Но сидеть сложа руки мы не будем и нападем первыми. Как сказал кто-то