— Паковать вещи. И решать, когда свалю, — без всяких увёрток заявил я.
— Куда? — удивился Майк.
Серхио тоже явно опешил, потому что резко обернулся, закинув смуглый волосатый локоть на спинку сиденья.
Я рассказал куда и привёл свои резоны. Возмущаться никто не стал, наоборот, все скорее задумались. Похоже, что такая идея им до сих пор в голову не приходила — они вправду рассчитывали на то, что удастся полноценно обороняться в Купальне. Поначалу и я так думал, до сегодняшнего утра.
Не зря говорится, что утро вечера мудренее. Посидел, подсчитал расход боекомплекта, прикинул, на какие блага ради своего путешествия домой я обменял эти сожжённые патроны, и понял, что потратил их впустую.
До поворота на Койотову Купальню мы ехали в полном молчании. Лишь в последний момент Майк спросил:
— Покажешь, где твой склад?
— Не вопрос, — пожал я плечами. — Давай налево и сверни направо на Лос-Анджелес. И по ней езжай до Сайдуиндер Трейл.
— Понял, — кивнул он и решительно погнал машину в Уэлтон.
Уэлтон был пустынен. Пару раз в отдалении я замечал людей, но так и не понял, живых или мёртвых. Серхио сидел молча — лишь явно напряжённо думал о чём-то. Так он и продолжал размышлять до тех пор, пока мы не подъехали к запертым воротам нашей складской территории. Там было всё так же пустынно, ничего не сломано и не разбито. Разве что ветер нагнал несколько шаров перекати-поля прямо к воротам. Еды там нет, оружия нет, выпивки нет — и чего туда лазить? Вот и не лазили.
— Запомнил? — спросил я Майка.
— Запомнил.
— Тогда вези нас обратно, я голодный.
— Когда ты сюда? — уточнил он.
Похоже, что он на что-то решился. Или думает, что решился. Майк мне нравился — и парень толковый, и не трус вроде, и общий язык мы уже нашли. Лишним он не будет.
— Завтра с утра, часов в восемь. Сразу после дежурства фактически. Я проеду мимо твоего дома. Захочешь присоединиться — пристраивайся в хвост, — сказал я ему.
— Договорились, — кивнул он, плавно разворачивая машину на широкой улице, захватывая колёсами пыльные обочины.
Ещё через пару минут мы миновали наш импровизированный блокпост на въезде в посёлок, а ещё через минуту он высадил меня возле моего дома и помог выгрузить пакеты в гаражную дверь. Затем мы попрощались до вечера, и они уехали. А я опустил за собой створку ворот: не было у меня желания мельтешить на улице.
Перетаскал всё на кухню, глянул на часы. До вечера, точнее — до вечернего дежурства, ещё долго. А жрать хочется так, что живот свело. Я бухнул на плиту кастрюлю с водой и выложил рядом пачку спагетти. Затем взялся поджаривать тонкие, как лапша, полоски острой мексиканской грудинки в оливковом масле. С пастой эта грудинка в жареном виде чистое объедение, хоть и не традиционное блюдо.
Попутно включил телевизор. Ведущий сменился. Вместо прежнего сидели два мужика в военной форме, которые попеременно читали списки так называемых «Центров спасения» по разным штатам. Эти же списки непрерывно шли бегущей строкой внизу экрана. Я пощёлкал каналами: неужели везде одно и то же? Нет, оказалось, что не одно. Местный канал выглядел достаточно обыденно, если можно так выразиться. Гнали новости, крутили ролики. Журналисты в последние дни стали вызывать у меня уважения больше, чем за всю предыдущую жизнь. Они лезли в такие места и снимали при таких обстоятельствах, что каждый раз вынуждали думать: всё ли у них в порядке с головой?
Так или иначе, но становилось понятно, что от больших городов следует держаться подальше. Там ситуация окончательно вышла из-под контроля, и основные силы как армии, так и национальной гвардии использовались для того, чтобы локализовать заразу хотя бы в городских пределах, не дать ей вырваться наружу. Вся же остальная территория страны прикрывалась очень скупо — почти никак.
Оказывается, мы пропустили, но сегодня с утра объявили призыв резервистов на службу, но при этом, со слов тех же журналистов, весь процесс призыва происходил настолько путано в силу нарушенных внутренних коммуникаций страны, что, по прогнозам, не более десяти процентов резервистов могли попасть на службу.
Более того, впервые было замечено, что призываемые на службу откровенно саботировали приказ, предпочитая оставаться со своими семьями, которым в любую минуту могла грозить опасность. Осознание того факта, что ты отправишься на призывной пункт, а в этот момент съедят твою семью, а тебе с этим потом жить, разрушила всю систему призыва. Мобилизационные планы не исполнялись.
Хватало проблем и с национальной гвардией, которая действовала чрезвычайно эффективно по месту проживания её бойцов и с крайней неохотой выполняла приказы за пределами, скажем, двадцатимильной зоны от дома. Страна начала разваливаться на составные части, каждая из которых старалась обороняться или спасаться самостоятельно.
Почему так? Это здорово озадачило, но лишь поначалу. Потом решение загадки пришло сразу в простой и ясной форме. Мобилизация резерва — обычно ответ на внешнюю агрессию. Ты идёшь на призывной пункт, осознавая, что как раз и приступишь к обязанностям по защите как своей страны, так и своей семьи. Ты на фронте — семья в тылу, ты бьёшься за них: нет задачи благороднее и праведнее. А как быть, когда агрессором может оказаться кто угодно, вплоть до члена твоей семьи? Тогда ты не можешь уйти из дома. Нет внешней угрозы — враг не только не угрожает твоей стране, а его точно так же рвут на куски ожившие трупы. Угроза существует исключительно на местном уровне, и мобилизация в этом случае становится помехой, она не даёт выполнять биологически возложенные на главу семьи функции. Как тут пойдёшь на призывной пункт? И для чего? Защищать чужие семьи вместо своей?
Вот никто почти что и не шёл, кроме одиноких, кому всё равно или просто хочется оказаться поближе к военному имуществу. Да и безопаснее в общем строю, чем дома одному.
И что? Как бороться с напастью? Нет эффективного способа? Смешно, но способ лежит на поверхности. И плакать хочется потому, что им никто и ни за что не воспользуется. Особенно в России, как ни горько это сознавать. Да и здесь не сумеют.
Возьми всю нашу великую армию, отмобилизуй в неё тех, кого получится и кого успеешь, подели на взводы и разошли эти взводы по городам и весям, максимально рассредоточив, выдав каждому дополнительно оружия на ещё один взвод и боекомплект на батальон. И поручи командовать лейтенантам, сообразуясь с обстоятельствами.
Один взвод может запросто очищать от бродячих мертвецов городок размером с Уэлтон и его окрестности или его российский аналог. На броне расположись на ключевых позициях, чувствуя себя за ней в безопасности, и так постепенно снижай популяцию мертвяков. Дай взводному право выдать оружие ещё взводу местных жителей, выбрав из них тех, кто посноровистее — и городок спасён. Никакое количество тупых и медленных мертвяков не сможет противостоять броне и автоматам, и главное — подобной организации.
Но вот закавыка: тогда армия должна отказаться от централизованного управления, от командной вертикали, от самой своей сути. Не «сосредоточение и развертывание», а «рассредоточение и сворачивание командной структуры». Пойдёт кто-то на это? Да ни в жисть! Сколько появится вопросов! А как мы потом обратно оружие соберём? А как мы потом проверим, сколько патронов извели, а сколько утаили? А кто будет командовать лейтенантом? Ах, никто не будет? Как же так? И согласовывать кандидатуры на выдачу оружия тоже ни с кем не будет? Всё сам? Лейтенант?
Не приспособлены государственные структуры реагировать на такие вот стихийные атаки изнутри, причём со всех сторон. Надо децентрализовываться и раздавать власть мелкими порциями, каждому по ложечке, в расчёте на инициативу, а для власти это противоестественно, это словно форма особо извращённого самоубийства. И что? «Так не доставайся же ты никому», — как кричал незабвенный литературный герой?
Если я доберусь до… стоп. Не так.
А сейчас мне остаётся одно — выживать любым путем и добираться к ним любым способом. Кстати, о способах…
Я включил лэптоп[38] и в очередной раз болезненно скривился, увидев карту мира на домашней странице. Вообще-то карту можно было и не публиковать — она вся покрылась красной сыпью, сливавшейся в огромные уродливые пятна. Наверное, никто из тех, кто разместил эту схему, не догадался просто прекратить пририсовывать точки, потому что разглядеть новые на фоне старых нет никакой возможности. В таком масштабе карта себя исчерпала. Возьми атлас мира с картами плотности человеческой популяции, наложи на эту карту — и они совпадут с точностью до процента. Человечество проигрывает Смерти на всех фронтах. А вот я намерен выиграть. В одиночку.
Порты Восточного побережья, где есть возможность попасть на судно, идущее в Европу? Кстати, что будет с судами, застрявшими в портах? Наверняка ведь те, кто пришёл издалека, попытаются прорваться к себе домой. Как мне попасть на такой пароход и откуда они уходят?
Путем недолгих поисков нашёл страницу со ссылками на все основные грузовые порты в мире. На пассажирские круизные суда рассчитывать не стоит, как мне кажется, а паромы через Атлантику не ходят. Остаются только всякие сухогрузы да контейнеровозы.
По карте и по тому, что удалось нарыть в сети, выходило, что ближе всего ко мне техасские порты. Самым большим был порт Хьюстона, да вот беда — находился он чуть ли не в центре миллионного мегаполиса. Что там сейчас творится — один Бог ведает, да и то сомневаюсь, скорее это не по Богову ведомству. Неподалёку порт в Корпус Кристи. И совсем рядом Галвестон, техасская Венеция, город на воде. Допускаю, что из Галвестона мертвяков вышибут — он на острове находится, соединённом дамбой с материком. Перекрой её — и ты в своей власти. Но тут была другая проблема: я так и не смог найти никакой информации — есть ли суда в порту и ожидаются ли? Впрочем, «ожидаются», как мне кажется, уже не актуально. Кто теперь расписания рейсов соблюдать будет?
Второй неудобной категорией оказались три порта — Тексас, Орандж и тот самый Корпус Кристи. Всё с ними хорошо, но расписание приёма судов они опубликовать не удосужились. Поэтому если туда и ехать, то лишь положившись на удачу. А полагаться только на неё вредно для здоровья, она ещё та потаскуха — изменит и не мигнёт.
Порт Калхун публиковал расписание, но понятное только посвящённому. Мне же, как дилетанту, из расписанных по экрану аббревиатур даже не понять было, кому суда принадлежат. Зато список был длинный, можно надеяться, что куда-то сумеешь попасть, если доберёшься.
А вот два порта понравились. Артур и Браунсвилл. Радовало то, что у каждого были показаны списки, кто отшвартован, кто болтается на рейде, откуда пришёл и куда направляется. Из Браунсвилла, выходило по спискам, можно было добраться до Норвегии или Греции, из Артура — в Роттердам. Впрочем, направление указывал только порт в Артуре, Браунсвилл публиковал порты приписки, но я счёл, что норвежский сухогруз не будет идти по другому маршруту, кроме как домой: не та обстановка. И греки тоже домой направятся.
Теперь вопрос номер один. Точнее, даже единственный вопрос: сколько суда там ещё простоят? Кто меня просветит на этот счёт?
Спагетти сварились. Я встал, перевалил их на сковородку в лужицу оливкового масла и начал пережаривать, подсыпая стружку острой копчёной грудинки, а заодно щедро обрызгивая всё табаско. Сковорода зашкворчала, по дому пополз такой запах, что я чуть слюной не захлебнулся. Как жрать-то хочется! Вот как всё вкусно и экономно — треть пачки пасты и плоский пакетик с вяленой грудинкой, которая вечно храниться может. Отлично. Перевалил всё в большую глубокую миску и уселся с ней за компьютер.
Кто у нас главный по военному положению? Военные. Сайт министерства обороны, например. Здесь оно департаментом зовётся. А министр зовётся секретарём. А как его секретарша зовётся, интересно? По ходу размышлений на экран выскакивали фотографии и статьи, аккуратненько размещённые на скромном сине-белом фоне. А во главе всего как раз приказ о введении военного положения. Следом за ним — о призыве резервистов на действительную службу.
Ну, вот и ясность во всех вопросах. Куда там благодарственную телеграммку отстучать? Запрещён не только вылет и приём самолётов, но и выход иностранных судов из американских портов. Равно как их прибытие — за исключением тех, у которых заканчивается топливо. Я даже вздохнул полной грудью с облегчением. Теперь они смогут выйти или когда всё наладится, или когда всё посыплется ко всем чертям. Но тогда и я смогу ехать, как мне кажется. И что будет? Будет гонка: кто быстрее. До Порт-Артура тысяча четыреста миль. Почти две тысячи километров. Но ближе нет ничего, что мне подходило бы. Калифорнийские порты ближе, да все расположены в заполненных зомби мегаполисах. Ну и в Тихий океан мне стремиться незачем: как я оттуда до Москвы? И не думаю, что там даже нашлись военные, способные удержать суда в портах. Калифорния уже погибла, можно считать. Значит, в Техас. Других вариантов я пока не вижу — по крайней мере, реальных.
Зазвонил мобильный на столе. Я бросил взгляд на экран. Паблито. Интересно.
— Добрый день, хефе, — послышался хриплый голос нашего на все руки мастера.
— Привет, как дела?
