— Скажите Люси, чтобы она оделась потеплее и ничего облегающего, — несколько раздраженно проговорил он.

— О чем это вы? — не поняла я.

— Никаких облегающих джинсов, а то она не сможет ни класть, ни доставать патроны из карманов. Вы говорили, она хочет научиться стрелять. Первый урок сегодня утром до обеда. Если она пропустит занятие, это ее проблема. Во сколько мы едим?

— С половины второго до двух. Мне казалось, вы были связаны определенными планами.

— Ну так я развязался. Я подъеду минут через двадцать. Скажите девчонке, что на улице собачий холод. Вы хотите поехать с нами?

— В другой раз. Я лучше останусь и приготовлю обед.

Когда Марино приехал, его настроение лучше не стало, и он демонстративно занялся осмотром моего «рюгера» тридцать восьмого калибра. Открыв барабан, он стал медленно вращать его, заглядывая в каждую камеру. Отведя ударник затвора, он посмотрел в ствол и затем нажал на курок. Пока Люси с любопытством наблюдала за ним, он с важным видом показал на остатки растворителя, которым я пользовалась, и заявил, что у моего «рюгера», вероятно, «заусенцы» и их нужно спилить. Потом он увез Люси на своем «форде»

Когда через несколько часов они вернулись с розовыми от мороза лицами, Люси гордо показала мне кровавый мозоль на пальце.

— Ну как у нее получалось? — поинтересовалась я, вытирая о фартук руки.

— Неплохо, — сказал Марино, заглядывая за меня. — Я чувствую запах жареного цыпленка.

— Ничего подобного. — Я взяла у них куртки. — Вы чувствуете запах cotoletta di tacchino alia bolognese[4].

— У меня получалось лучше, чем «неплохо», — заметила Люси. — Я только дважды промахнулась.

— Тебе нужно тренироваться, пока ты не перестанешь бить по курку. Запомни, нажимать нужно плавно.

— На мне больше сажи, чем на Санта-Клаусе, который влетел через трубу, — весело воскликнула Люси. — Я приму душ.

На кухне, пока я наливала кофе, Марино разглядывал стоявшие на столике марсалу[5], тертый сыр пармезан, тонко нарезанную копченую ветчину, белые трюфели, обжаренные кусочки филе индейки и другие разнообразные составляющие нашего обеда. Мы пошли в гостиную, где в камине пылал огонь.

— Я очень благодарна вам за то, что вы сделали, — сказала я. — Вы даже не представляете, как я вам признательна.

— Одного занятия недостаточно. Может, мне удастся поучить ее еще пару раз, до того как она вернется во Флориду.

— Спасибо вам, Марино. Надеюсь, изменение планов не стоило вам больших жертв.

— Ерунда, — буркнул он.

— Вы, видимо, раздумали обедать в «Шератоне», — ненавязчиво заметила я. — Ваша подруга могла бы пообедать с нами.

— Не сложилось.

— А как ее зовут?

— Танда.

— Любопытное имя.

Марино покраснел.

— И что же это за Танда? — продолжала я.

— Сказать по правде, там не о чем говорить.

Резко поднявшись, он направился в сторону ванной комнаты.

Обычно в разговоре с Марино я старалась не касаться его личной жизни, если только он сам не подводил к этому. Но на этот раз я не удержалась.

— А где вы с ней познакомились? — поинтересовалась я, когда он вернулся.

— В танцевальном клубе.

— Вы просто молодец, что куда-то ходите, встречаетесь с новыми людьми.

— Вообще, если хотите знать, тоскливо. Более тридцати лет я ни с кем не встречался. Я как Рип Ван Винкль: проснулся в другом веке. И женщины уже не такие, как раньше.

— Как же так? — Я старалась сдержать улыбку.

Марино явно говорил об этом с полной серьезностью.

— С ними все уже не так просто.

— Просто?

— Да, как, например, с Дорис. У нас не было никаких сложностей. Вдруг через тридцать лет она неожиданно уходит, и мне приходится все начинать сначала. Я пошел в этот чертов клуб, потому что поддался на уговоры своих приятелей. Сижу себе, потом вдруг к столику подходит Танда. После второй бутылки пива она спрашивает у меня мой номер телефона. Как вам это нравится?

— Вы ей его дали?

— Я говорю ей: «Послушай, если хочешь встретиться, дай мне свой номер. Я позвоню тебе сам». А она говорит, что я с луны свалился, и приглашает меня в кегельбан. Так все и началось. А закончилось тем, что она рассказала мне, как пару недель назад в кого-то врезалась на машине и теперь у нее неприятности с полицией. Она хотела, чтобы я все уладил.

— Простите. — Я взяла из-под елки подарок и протянула ему. — Надеюсь, вам это понравится и пригодится.

Он развернул сверток с красными подтяжками и подходящим галстуком.

— Шикарный подарок, док. Благодарю вас.

Он вновь поднялся и, проворчав что-то о «проклятых таблетках», направился в ванную. Через несколько минут он вернулся и сел возле камина.

— Когда вы в последний раз проходили медосмотр? — спросила я.

— Пару недель назад.

— И что?

— А как вы думаете? — сказал он.

— У вас повышенное давление, вот как я думаю.

— Чушь.

— Что конкретно говорил вам врач? — спросила я.

— Сто пятьдесят на сто десять, и чертова простата увеличена. Поэтому и приходится принимать эти таблетки. Прыгаешь туда-сюда, и все без толку. Он сказал, что, если лучше не станет, придется действовать.

Под «действием» подразумевалась трансуретальная резекция простаты. Ничего страшного, но и ничего приятного. Меня волновало давление Марино. У него была довольно реальная перспектива получить инфаркт или инсульт.

— Да еще лодыжки опухают, — продолжал он. — И ноги болят, и голова болит. Мне нужно бросить курить, перестать пить кофе, сбросить килограммов пятнадцать и как можно меньше волноваться.

— Да, вам необходимо выполнить все эти рекомендации, — твердо сказала я. — А мне кажется, вы не прислушались ни к одному из этих советов.

— Речь идет всего-навсего об изменении всей жизни. И кто бы мне об этом говорил?!

— Я не страдаю повышенным давлением, и я бросила курить ровно два месяца и пять дней назад. Не говоря уже о том, что, если бы я сбросила полтора десятка килограммов, от меня бы ничего не осталось.

Он смотрел на пламя.

— Послушайте, — предложила я, — почему бы нам не взяться за это сообща? Станем поменьше пить кофе и займемся физкультурой.

— Представляю, как вы будете заниматься аэробикой, — кисло усмехнулся он.