чехов.

– Знаем этих извергов,- добавил другой чех. – По-моему, нечего долго канителиться с ним. Вывести и расстрелять перед строем.

– Не будем спешить,- сказал Курт Либерман, австриец из Линца, на которого Соколов возлагал особые надежды для установления связи с местными подпольщиками. – Когда решается вопрос о жизни и смерти человека, надо выслушать всех заинтересованных лиц.

– Правильно! – согласились с ним остальные.

Привели Альфреда Рунге. Когда у него спросили о причине сегодняшней драки, он не стал отпираться, сразу начал с признания своей вины, но не в попытке измены, а в своей нерешительности по отношению к провокатору.

– Проснулся я на рассвете. В жарко натопленной землянке было душно, и я вышел проветриться. Из соседней землянки вышел Плахотка. Мы поздоровались и начали прогуливаться вместе. Он рассказал о своей довоенной жизни, я тоже рассказал о себе. Когда он узнал, что я из этих мест и у меня поблизости немало знакомых, он поинтересовался, смогу ли я без провожатых выйти на шоссейную дорогу Линц – Ческе-Будейовице. Я ответил утвердительно. «А нет ли поблизости военных гарнизонов немцев?» – поинтересовался 'он. «Ты лучше спроси, где их нет,- сказал я. – В каждом городе, на каждой железно дорожной станции, в каждом рабочем поселке их хоть отбавляй». – «Хочешь, немножко посидим здесь,- предложил Плахотка, когда мы подошли к наблюдательному пункту. – Есть у меня одно очень важное дело, от которого может зависеть наше будущее».

Мы сели на поваленное дерево. Он придвинулся ко мне вплотную, внимательно посмотрел на меня. Я заметил, как сверкнули хищным огоньком его глаза в лучах восходящего солнца. Что-то не понравилось мне в нем в это время, и я отодвинулся немножко, но выразил согласие выслушать его. «Скажи-ка, ты веришь в успех нашего рискованного предприятия?» – спросил он. «А ты?» – вопросом на вопрос ответил я. «Не верю,- признался он. – Такой небольшой, да еще весьма разношерстной группе людей никогда не выполнить задания Штаба партизанского движения. Погибнем мы здесь все. Погибнем ни за что ни про что. Русские послали нас на верную гибель»,- захныкал он. «Ты это серьезно?» – удивился я. «Конечно,- ответил он. – Обидно, что приходится принять смерть не за родную Чехословакию и не за вашу Австрию, в составе которой прекрасно жили наши отцы и деды, а за какого-то безвестного советского полковника. Из-за одного человека гибнет два десятка храбрецов. Разве это справедливо?» Я понял, либо он по своей инициативе, либо по указанию других задумал испытывать мою верность данной нами присяге, и, чтобы до конца выяснить его намерения, решил нарочно притворяться. «Что поделаешь, видать, такова наша судьба,- вздохнул я. – В лагере военнопленных тоже осточертело. Лучше уж смерть в бою, чем без конца киснуть в безделье». – «Ошибаешься, друг мой,- горячо зашептал он. – Выход есть. Он зависит от нас самих. Война эта нам, чехам, и вам, австрийцам, в равной степени ни к чему. Пусть воюют немцы и русские, а мы должны покинуть их». «Каким образом?» – притворился я заинтересовавшимся его замыслом. «Ты знаешь, как выйти из этого проклятого леса. -Пока остальные дрыхнут, покинем лагерь и разыщем немцев»,- предложил он. «Чтобы нас обоих забрали в гестапо?» – спросил я. «Не беспокойся! Когда мы расскажем о красном десанте и покажем дорогу сюда, вместо наказания получим щедрую награду. Пойдем, не будем терять дорогого времени»,- предложил он, вставая. Я тоже встал и схватил его за руку. «Что ж, пойдем, но не к фашистам, а к своему командиру и попросим у него разрешения на временную отлучку из лагеря, для того чтобы продать товарищей»,- сказал я. Он начал вырываться, а я насильно потянул его к штабному блиндажу. Завязалась драка. Остальное вы видели сами,- закончил свое объяснение Рунге.

Плахотка несколько раз попытался прервать рассказчика, но товарищи не позволили ему сделать это. Зато когда кончил Рунге, он обрушился на него с бранью, отвергая как бессовестную клевету все его утверждения. Мнения присутствующих разделились. Чехи, и словаки больше доверяли своему соотечественнику, а немцы и австрийцы взяли в споре сторону Рунге. Создалось сложное положение. Теперь уже решение спора в пользу любого из них могло внести разногласие, а может быть, даже раздор в коллектив десантников, что чревато самыми неприятными последствиями. Сам Соколов прекрасно понимал, как трудно бывает уладить конфликт, когда задеты национальные чувства. При расследовании подобных дел надо проявить максимум объективности и свои решения обосновать только неопровержимыми доказательствами. А как найти такие доказательства, когда столкновение началось без свидетелей, а объяснения самих конфликтующих противоречивы?

– Товарищ командир! – обратился к Соколову словак Янушек. – Ясно одно: один из них собирался предать нас. Так же ясно, что нам никак не узнать, кто из них предатель, а оставлять предателя среди нас – это все равно что самим добровольно лезть в петлю. Чтобы избавиться от предательства в интересах общего дела, расстрелять обоих драчунов.

– Как думают другие? – спросил Соколов, оглядывая всех присутствующих.

– Я не согласен,- решительно заявил Либерман. – Даже в интересах общего дела невинный человек не дол жен погибнуть.

– А что вы предлагаете? – спросил словак.

– Плахотка и Рунге – не дети. Спросим еще раз. Не ужели у кого-нибудь из них хватит совести потащить с собой в могилу невинного человека? – ответил австриец.

– Мне кажется, товарищ Либерман прав,- беззвучно улыбаясь своим мыслям, проговорил Соколов. – Скажите правду, товарищ Плахотка!

– Я говорю истинную правду: виновен только Рунге. Он – бывший эсэсовец. Его руки давно обагрены кровью множества невинных людей. Поэтому ему ничего не стоит погубить меня. К тому же я помешал ему привести сюда, карателей,- ответил Плахотка.

– Что вы скажете, товарищ Рунге? – обратился командир к Альфреду.

Альфред ответил не сразу. Из-за подлости и кровожадности своих руководителей эсэсовцы не могли рассчитывать на легкое доверие со стороны обычных людей. Рунге давно знал об этом. Теперь он понял, как трудно будет ему убедить десантников в своей невиновности. Стало обидно, что даже Соколов, которого он не только искренне уважал, но и превозносил как прозорливого руководителя, всегда способного в любых условиях четко различать все плюсы и минусы в характерах своих подчиненных, теперь смотрит на него, если и не с явным подозрением, то во всяком случае и без особого доверия.

– Я понимаю, что вам будет трудно или даже невозможно установить истину. В то же время нельзя оставлять и предателя в живых, иначе рано или поздно погиб нет весь десант. В интересах дела вам остается только принять предложение Янушека. Расстреляйте нас обоих. Пострадает и невинный человек, но зато и десант избавится от смертельной опасности,- философски заключил Рунге.

Все посмотрели на Соколова, надеясь на то, что он примет единственно правильное решение, но командир тоже не знал, что делать. Правда, в Рунге он уже больше не сомневался, но не было в его распоряжении и неопровержимых доказательств в виновности Плахотки А расстрелять человека лишь только по подозрению – это все равно что совершить новое преступление, на что не мог идти Соколов не только как командир, но и как советский человек.

– Предложение товарища Янушека кажется разумным, но мы им не воспользуемся. Плахотка и Рунге – оба сознательные люди. Я не верю, чтобы кто-нибудь из них ради спасения самого себя мог погубить товарища. Дадим им возможность еще раз обдумать свое положение. А остальным приготовиться к переезду на новое место. Я думаю, партизаны помогут нам найти более безопасное место. Ждите меня к двум часам дня. Я схожу к партизанам,- объявил командир свое решение.

Ровно в назначенное время Соколов вернулся на базу десантников, но не один, а с пятью партизанами из отряда имени Яна Жижки во главе с командиром отряда. Два партизана были одеты в форму лесной охраны, а остальные – в одежду местных жителей.

Столичек битый час говорил с Плахоткой наедине, пытаясь уговорить его рассказать правду об утреннем инциденте, но тот продолжал стоять на своем. Поговорил он и с Рунге, впрочем также безуспешно. Австриец тоже продолжал утверждать свое. Тогда Соколов, посоветовавшись с остальными десантниками,