небольшой чешской деревне. Там у них имеется довольно спаянный коллектив подпольщиков, сгруппировавшийся вокруг хозяина ресторана, отставного полковника бывшей чехословацкой армии, которого местные люди знали под кличкой «Цезарь». Группа Курта Либермана тоже успешно выполнила задание. Она связалась с подпольной организацией Линца. Для связи коммунисты указали ресторан «Голубой Дунай», шеф-поваром которого больше десяти лет бессменно работает отец Курта – Либерман- старший. Но эта группа разведчиков наряду с радостными вестями доставила в отряд и печальные вести: оказывается, во время очередной бомбардировки города одна из тяжелых бомб, сброшенных с американского бомбардировщика «летающая крепость», до основания разрушила дом, в котором проживала семья учителя Рунге. Из трех семей, проживающих в этом доме, ни один человек не остался в живых.

Тяжело переживал Альфред эту потерю. Выслушав соболезнование товарищей, он уединился в одной из землянок и больше суток не принимал пищи, не разговаривал ни с кем. Наконец явился в штаб, где Соколов и Комиссаров как раз обсуждали вопрос о посылке в Линц второй группы разведчиков для изучения возможности установления связи с внутренней тюрьмой гестапо, где содержался под стражей Турханов.

– – Все наши несчастья от этой войны, развязанной проклятыми фашистами. Если мы быстро не покончим с войной, то она покончит с нами. Если вы не возражаете, то я сейчас же отправлюсь в Линц, чтобы приняться за дело,- сказал он. Торопиться не надо,- спокойно возразил Соколов. – Вам не легко. Все понимают это. Отдохните еще несколько дней, успокойтесь, а потом и за дело можно приниматься.

– Я уже успокоился. Каждый потерянный день не приближает нас к цели, а только отдаляет от нее. Прошу не задерживать меня…

В девять утра Рунге и проводник из отряда Яна Жижки добрались -до автострады и, спрятавшись за елками, стали наблюдать за происходящим. Автомашины тут сновали взад и вперед, как челноки на ткацких станках. Были тут и тяжелые грузовики, и автобусы, и легковые машины всевозможных систем.

– Приступим к делу,- шепнул проводник. – Вы пройдите, в сторону Линца шагов двести и выйдите на дорогу а я тем временем остановлю рейсовый автобус, идущий в том же направлении. Тогда и вы можете «голосовать».

Так они и сделали. Проводник на колею бросил заблаговременно приготовленный «ежик», на который скоро напоролся автобус. Камера лопнула. Автобус остановился. Пассажиры вышли погулять, пока водитель заменит бал лон. Тогда Рунге тоже вышел на дорогу и зашагал по асфальту. Скоро послышался шум мотора. Альфред оглянулся назад. Приближался автомобиль марки «БМВ» чем-то напоминавший одногорбого верблюда. В машине сидели два человека, оба в военной форме. «Где двое, найдется место и для третьего»,- подумал Альфред и поднял руку. Автомашина завизжала тормозами, остановилась буквально в трех шагах от Рунге.

– Хайль Гитлер! – гаркнул Альфред. – Не довезете] ли вы меня до Линца?

– На машинах фельдсвязи запрещена перевозка по сторонних,- замялся щупленький лейтенантик, сидевший- рядом с шофером. – Но вы, герр гауптштурмфюрер, свой человек. Садитесь, довезем.

Рунге развалился на заднем сиденье не как гость, а как настоящий хозяин.

– Вы, должно быть, с того автобуса? – спросил лейтенант, указывая назад.

– Да,- кивнул головой Альфред. – Не довез малость. А когда спешишь, не хочется ждать даже лишней минуты.

– Издалека спешите вы в наш город? – спросил фельдъегерь.

– Можно сказать, из самого пекла. на восточном фронте. Потом госпиталь ранения. А теперь вот вышел в тираж: со снятием с воинского учета,- тяжело вздохнул Альфред Рунге.

– Значит, и вы из Линца? заглядывая прямо в глаза спросил лейтенант. – Очевидно, тут у вас есть и, родные?

– Были, а теперь никого нет. Когда я лежал в госпитале американская бомба упала на наш дом. Говорят, в живых никто не остался. Хочу лично убедиться в этом да и посидеть на могиле отца возложить венки да выплакать горе неутешное. Вот и спешу в родной Линц.

Шофер и фельдъегерь почти одновременно оглянулись назад.

– Герр гауптштурмфюрер, вы не Альфред Рунге? – спросил лейтенант.

– Он самый. А как вы догадались? – сделал удивленное лицо десантник…

– Полтора месяца назад весь город говорил о трагедии вашей семьи. Тогда вспоминали и о вас. «Сына убили русские, родителей – американцы»,- говорили соседи. Оказывается, вы были только ранены?

– Да. Целый месяц находился между жизнью и смертью. Потом живое начало взяло во мне верх. Но чувствую, счастья мне больше не испытать.

– Почему?

– Счастье мое было в войсках СС – этих верных стражей фюрера. А теперь вот уволили на пенсию. Вот и подумайте, кому я нужен такой?

– О, не говорите так! – запротестовал лейтенант. – Вы уже счастливы тем, что были адъютантом национального героя Гельмута Крамера.

– Вам и это известно? – удивился Рунге.

– Об этом говорили на траурном митинге, когда хоронили ваших родных. Быть сподвижником такого выдающегося военачальника, как Гельмут Крамер, признайтесь, это большое счастье. Скажите, пожалуйста, вы вместе были, когда командир дивизии покончил с собой?.

– В одном блиндаже. Он написал при мне прощальное письмо-завещание на имя жены, запечатал, передал мне и застрелился.

– И это письмо вы везете сейчас к его супруге? Да. Оно здесь,- похлопал по нагрудному карману Альфред. – Последняя воля любимого командира для меня важнее жизни,- добавил он, гордо выпятив грудь.

– Вы помните его последние слова?

– Еще бы! Такие слова навсегда врезаются в память.

– Что он сказал?

– «Возьми из комендантского взвода человек двадцать да добровольцев из штабных офицеров и постарайтесь с ними пробиться к своим. Прощай, мой добрый и верный друг! Хайль Гитлер!» – вот его последние слова.

– О боже! Чего бы я не дал, чтобы присутствовать при таком героическом поступке! Не зря же в некрологе, подписанном лично фюрером, было сказано: «Жил как 'герой и погиб как герой! Нация гордится тобой, мой незабвенный друг Крамер!»

Проехав по мосту через Дунай, «БМВ» помчался по широкому проспекту.

– Куда прикажете подвезти вас? – спросил шофер.

– Виннерштрассе, сорок четыре,- ответил Рунге. – Знаете?

– Еще бы! – восторженно воскликнул молодой лейтенант. – Особняк, в котором жил национальный герой, стал самой известной достопримечательностью города. Мы, молодые офицеры, когда проходим мимо этого дома, всегда отдаем честь как национальной святыне.

Промчавшись по широкой улице со старинными аристократическими особняками, «БМВ» остановился перед чугунными воротами, за которыми виднелся двухэтажный особняк Крамеров.

Поблагодарив лейтенанта и его шофера, Рунге вышел из машины и, сняв фуражку, некоторое время простоял в почтительной позе. Лейтенанту, наблюдавшему за ним, показалось, что он отдает должное погибшему герою, однако Альфред в это время думал не о бригаденфюрере Крамере, а о его жене, которую он страстно любил когда-то. В небольшом саду за нарядной оградой играли мальчик и девочка. Рунге узнал их сразу. Девочку звали Эрикой, ее брата Максом. Игрой руководила молодая женщина. Услышав шум мотора, они прекратили игру и посмотрели на эсэсовского _ офицера, стоявшего на тротуаре с непокрытой головой. Женщина к подобным картинам давно привыкла и на приезжего не обратила особого внимания, но