считая положение безнадежным, кончает жизнь самоубийством, а его адъютант после этого спокойно выходит из вражеского окружения и является в свой госпиталь. Как же это так?

– Во-первых, бригаденфюрер Крамер застрелился не потому, что считал положение безнадежным, а по той при чине, что ничем не мог помочь своим войскам. Лучшие командиры, дорожащие офицерской честью, всегда поступали и будут поступать так. Во-вторых, я не сам ушел из вражеского окружения, а выполнил волю командира. Прежде чем застрелиться, он приказал мне с группой бойцов и командиров прорваться из окружения, чтобы спасти некоторые совершенно секретные документы, что нами и было сделано. К сожалению, в бою я был тяжело ранен в голову, и меня на руках принесли и сдали в наш госпиталь. Благодаря самоотверженному труду врачей я снова поднялся на ноги, а что касается секретных документов, то они были уничтожены во время пожара, когда мои товарищи попали под бомбежку после выхода из вражеского котла. Об этом подробно написано во многих наших газетах.

О документах, сожженных при бомбардировке вражеской авиацией, группе эсэсовцев, вырвавшихся из окруженного города, действительно упоминалось в газетных сообщениях, но Фишер забыл подробности. Теперь он решил еще раз просмотреть эти газеты и попросил дежурного принести подшивки «Фелькишер беобахтер». Рунге знал, что его имя ни разу не упоминалось, в то время как в числе погибших были указаны многие штабные офицеры, пытавшиеся вырваться, из окружения. Это могло показаться странным, и он решил прибегнуть к последнему средству, чтобы отделаться от подозрительного служаки. Надо было незаметно проглотить припасенную таблетку, быстренько симулировать вспышку гнева, демонстративно поднести ко рту вторую таблетку, предназначенную для отвода глаз, и ждать начала действия первой таблетки. Ему это удалось вполне.

– И чем же вы хотите заниматься в родном городе? – спросил комендант, глядя на Альфреда.

– А как вы думаете, чем мог бы я заниматься в моем положении? – вопросом на вопрос ответил Рунге.

– Люди, забывшие свой долг перед нацией, в таких случаях обычно занимаются любовными похождениями. Думаю, вы тоже найдете себе применение под крылышком какой-нибудь молодой вдовушки,- нагло засмеялся комендант, подмигнув в сторону Магды.

– Вы подлец! – крикнул Рунге и одной рукой замахнулся на подполковника, а другой попытался донести ко рту таблетку, но не успел сделать ни то, ни другое, а неожиданно грохнулся на пол и, заскрежетав зубами, забился в эпилептическом припадке.

Коменданту приходилось видеть многое. Побывали у него в кабинете и истерики, и эпилептики, причем как настоящие, так и симулянты. Поэтому обмануть его было не легко. Он заметил, что, перед тем как упасть на пол, Рунге поднес ко рту какую-то таблетку. Теперь он с силой вырвал из его судорожно сжатого кулака пять таблеток в стандартной упаковке, а шестую, недостающую в упаковке, Рунге сам непроизвольно вытолкнул языком изо рта вместе с окровавленной слюной. Фишер подобрал и ее, после чего что-то шепнул дежурному, поджидавшему в дверях.

Иначе отреагировала на происходящее Магда. Припадок Альфреда нагнал на нее такой, страх, что в первое время она просто онемела от ужаса, но когда увидела кровавые пузырьки, показавшиеся на его губах, она закричала не своим голосом:

– Доктора! Вызовите доктора!

– Не беспокойтесь, я уже вызвал! – сказал комендант, вешая телефонную трубку. – Он сейчас будет здесь и разберется, что к чему,- злорадно ухмыляясь, добавил он немного погодя.

Действительно, скоро в дверях появился старичок в белом халате и с золотым пенсне на носу. Первое, что он сделал войдя в кабинет,- это с необычным для его возраста проворством опустился на колени и обеими руками прижал голову Рунге к полу и держал ее до тех пор, пока тот не перестал колотить ею, а когда Рунге немножко успокоился, вытер его губы ватой, пощупал пульс и, приоткрыв веки больного, направил яркий свет на его глаза.

– Почему вы думали, что он симулянт? – спросил человек в белом халате у коменданта.

– Герр профессор, я отнял у него эти таблетки,- сказал Фишер, подавая ему всю упаковку.

Тот внимательно осмотрел их, прочитал латинское название на упаковке, даже понюхал, но комендант не заметил в его глазах злорадного блеска, который обычно появляется у человека, схватившего преступника за руку.

– Для подозрений нет оснований. Это – успокаивающее лекарство. Очевидно, он был чем-то взволнован и хотел проглотить таблетку, но не успел. Скажите, давно это с ним? – спросил врач.

– Что? – не понял Фишер.

– Эпилепсия,- ответил врач.

– Раньше он не болел. Очевидно, сказалось тяжелое ранение в голову. Об этом сказано в заключении экспертов, которое лежит вон на столе. Рунге показал его коменданту, а тот даже не обратил на него внимания, начал издеваться над инвалидом,- с дрожью в голосе произнесла Магда.

Врач нащупал на голове у Рунге следы ранения, встал и изрек:

– – Классическая форма джексоновской эпилепсии. Человек, страдающий этим недугом, освобождается от военной службы. Он тоже освобожден решением комиссии экспертов, а комендант не хотел регистрировать его документы. Скажите, что мне делать с ним? – спросила Магда, показывая глазами на Альфреда.

– Он уснул. Ему нужен полный покой в течение двух- трех дней. Сейчас не будите, часов через десять проснется сам. Я пропишу ему лекарство. Пусть принимает три раза в день, пока не прекратятся слабость и головные боли.

Профессор достал бланк с личной печатью, написал рецепт и вручил Магде.

– Могу я его забрать домой? – обратилась Магда к коменданту.

– Разумеется,- ответил Фишер. При этом лицо его расплылось в заискивающей улыбке. – Дежурный офицер с солдатами поможет вам доставить его домой.

– Благодарю вас. О вашей «доброте» сегодня я напишу в Берлин. Вручая награды мужа, фюрер обещал мне свое покровительство. Думаю, он не оставит без защиты вдову национального героя. Возвратите мне документы Рунге,- протянула руку Магда.

– Ради бога, не пишите в Берлин! – вдруг взмолился Фишер. – Виноват. Каюсь перед вами. Поймите и меня, ведь не по злому умыслу проявил я к вам и к господину Рунге недостаточную учтивость. Время такое. Все норовят так или иначе уклониться от военной службы. Вот и приходится всегда быть начеку. А документы я оформлю и сегодня же доставлю к вам на дом.

Симулированный приступ, искусственно вызванный Альфредом путем приема специального лекарственного препарата, с настоящим эпилептическим припадком имел, только внешнее сходство. Кроме того, он не вызывал тех неприятных последствий, от которых страдает больной, эпилепсией после приступа. Так, например, у него не ощущаются головные и иные боли, не наблюдается провала памяти, и для восстановления первоначального состояния здоровья он не нуждается в лечении, а после того как выспится, чувствует себя совершенно здоровым человеком. Так случилось и на этот раз. Рунге проснулся глубокой ночью с приятным ощущением от прикосновения к своей груди чьей-то мягкой руки. Теплые пальцы нежно перебирали шелковистые волосы на его груди. Он понял, что лежит в постели рядом с женщиной, и тут же вспомнил посещение военной комендатуры, придирки подполковника Фишера, его наглое оскорбление, а потом свою проделку с эпилептическим припадком: «Должно быть, после приступа я, как и полагалось, уснул, и Магда меня привезла к себе домой, раздела и уложила в свою постель. Однако она не из пугливых: не всякая женщина рискнет оставаться наедине с припадочным мужчиной. Поступок се заслуживает похвалы, и в свое время она получит от меня соответствующее вознаграждение, но теперь мне надо быть осторожным. Пусть она пока не сомневается в моей болезни»,- решил он про себя и, нарочно встрепенувшись, заморгал глазами, а потом спросил:

– Где я?