Он хранил ее портрет. Как нечто столь безвкусное и глупое могло так ее ослабить? Она всегда считала себя выше подобных мелких сантиментов.
Видимо, она ошибалась.
Прежде чем смогла себя остановить, она двинулась к нему.
— Почему ты сам не пойдешь за Готье?
— Я пытался. Маленький ублюдок быстр и весьма находчив. Не говоря уже о его весьма не шуточной силе. Я глупо думал, что он получил большую ее часть от нашего обмена кровью. Теперь, когда я знаю, что он такое, это объясняет, почему мне было так тяжело его контролировать. Наверное, это я кормился от него и забирал
— Ты не можешь сказать точно?
— Нет. Кто бы ни сковал его силы, он проделал отличную работу. Например, я нигде не могу его найти. Даже несмотря на то, что мы должны делить зрение, он полностью вне моего радара.
— Это невозможно.
Страйкер одарил ее холодным взглядом, говорящим «глупышка».
— Знаю. И, тем не менее, я здесь, полностью слеп в его отношении.
Зефира обошла стол, чтобы взглянуть в сфору.
— Когда в последний раз у вас был зрительный контакт?
Он ошеломленно посмотрел на нее.
— Ты что, помогаешь мне?
Она отказалась доставить ему удовольствие.
— Заткнись и отвечай на вопрос.
На его лице медленно расцвела улыбка, и дразнящий блеск в его глазах погасил ее ярость.
— Ты
— Не вздумай привыкать к этому. Я женщина слова. И до тех пор, пока я не могу тебя убить, не в моем характере сидеть, вязать крючком и ничего не делать. Почему ты все равно хочешь убить этого человека?
— Он убил мою сестру.
Хорошая причина.
— Подлый мерзавец.
Страйкер утвердительно кивнул.
— Он был у меня перед глазами за пару часов до того, как за ним пошел Война.
— Тогда возможно, он скрывается.
— Я тоже так думаю. Но где?
— Лучше всего прятаться на видном месте. Мерзавец наверняка так и поступил. Мы просто должны понять, где оно.
Ник провел рукой по волосам, уставившись на миниатюрную афро-американку перед ним. Он думал, что знал эту женщину всю жизнь, а сейчас, за последние несколько минут, понял, что никогда не знал ее по-настоящему.
— Не понимаю. Мой отец был психованным преступником, который жестоко избивал мою мать, в то время как она была достаточно глупа, чтобы пускать его в нашу квартиру между его злополучными арестами.
Меньяра покачала головой.
— Твой отец был демоном, предпочитавшим тюрьму, потому что это последнее место, где стали бы искать те, кто желал его смерти. Не говоря уже о том, что это позволяло ему питаться темной энергией. Он впитывал весь окружающий негатив.
Ник отказывался в это верить. Это просто невозможно.
— Ты ошибаешься. Мой отец был человеком.
Развращенным, подлым, злобным, но человеком до мозга костей.
Она снова покачала головой.
— Послушай меня, Амброзиус. Я была там, когда ты родился. Я принимала тебя и использовала свои силы, чтобы спрятать тебя от остальных миров — как видимых, так и неизвестных. Я знала, какую силу ты однажды обретешь, и уже тогда это меня ужасало. Как ты думаешь, почему я так пристально наблюдала за тобой все эти годы?
— Я думал, потому, что ты любила меня и мою мать.
— Я люблю тебя и любила Шериз. Она была доброй женщиной с сердцем ангела. Она ни об одной душе не подумала плохо и никому не причинила зла. Вот почему Адариану удалось ее соблазнить. Вот почему он так тянулся к ней, хотя не должен был этого делать. Он выбрал ее, оказав священную честь стать матерью его наследника. Но он не принял в расчет меня и то, какой сильной и чистой была любовь матери к тебе.
— Ты полна дерьма, Меньяра, тебе следовало бы быть коровой на пастбище.
Она ткнула в него костлявым пальцем.
— Тебе лучше сменить тон, мальчишка. Ты не настолько силен, чтобы я не смогла отшлепать тебя, как в детстве.
— Я всемогущ. Разве не это ты мне говорила?
— И однажды я уже связала твои силы. Не думай, что я не смогу сделать это снова. Поверь, ты не самое могущественное существо в этой Вселенной. Многие могут сбить с тебя спесь.
Ник отступил. Нападать на нее было бессмысленно, и заставляло чувствовать себя кем-то наподобие отца — кем-то, кого он всегда презирал. Она была права. Она всю его жизнь была рядом, как вторая мать.
— Прости меня, Мэнни. Просто мне тяжело во всем этом разобраться. Не обижайся, но все это звучит не очень правдоподобно.
Она прикоснулась рукой к изображению лука и стрелы — метки Артемиды — на его щеке.
— Ты пытался продать душу богине за возможность отомстить. Разве это не нелепо?
— Согласен, и я бы еще добавил, что все обернулось просто ужасно. Все, чего я хочу, — это как можно лучше разобраться во всем этом.
Меньяра уронила ладонь на его плечо.
— Что ты помнишь о своем отце?
— Только тыльную сторону ладони, опускающуюся мне на лицо. На пальцах правой руки у него была татуировка «
Она осторожно выдохнула.
— Малахай. Развращенный. Злой. Ожесточенный. Демон демонов. Они были созданы из худшего материала Вселенной, чтобы сражаться с теми, кто непорочен и заботлив. Несмотря на все его недостатки, твой отец прожил намного дольше, чем любой малахай до него. Но он знал — его время заканчивается. Вот почему он зачал тебя. Каждый малахай может иметь только одного сына, своего наследника. Им стал ты.
— И я стал самоубийцей, так что все кончено.
Меньяра покачала головой.
— У тебя есть возможность воскреснуть из мертвых. Ты можешь вернуть свою душу и возродиться.
— Зачем?
Она улыбнулась ему.
— Только ты можешь ответить на этот вопрос. Только мы сами можем определять наши цели в этом мире. Цель твоего отца была причинять боль и вредить. Моя — защищать тебя. Твоя цель..?
— Убить Ашерона Партенопеуса.
— И неужели это заполнит мучительную дыру, что ты проделал в своем сердце?
Ник зарычал на нее.
— Не я проделал там эту дыру. Он.
