ты засвети свечу,
чтоб твой настенный профиль,
как дышащая тень,
времен не узнавал,
чтоб вест твоих волос
норд-миг волшебно пролил,
скрывая детских дум
светящийся овал
стояли звезды где-то там, где небо густо
называлось — на страх восточным северо-вет
рам, которым быть не позволялось.
но отчего — вы скажете свистя — нельзя им
здесь остановиться или хотя бы сверху
вниз подняться или опуститься?
ответ готов, вернее не ответ, а просто
почерк неготовый выводит свой корявый
свет, не зная, есть ли вы и кто вы.
странная штука — нестранная ночь, такого
даже не бывает, и поэтому столько стихов
чуть левей, чуть левее летает.
им нет названия, им нет востока, им нет
даже первых секунд, будет облако сниться
босое, будет ветер всю жизнь свою дуть,
и холод весь час свой скитаться, пока
восток не оборвется —
как горизонт или как струна
шаги вспоминали о пройденной ночи,
вдали голубела холодная даль,
был призрак востока, как флюгер, неточен,
но ветер и рвался совсем не туда,
но ветер и рвался совсем не оттуда,
откуда шаги вспоминали себя,
и сталь по ветвям возвращалась откуда,
осенние листья кроваво любя
когда, надев парик балтийский,
Луна выходит из воды,
куда ее Фруйяр затиснул,
почтив фон Гумбольда труды,
когда вселенно и невинно
она доказывает всем,
что прав был лишь наполовину
в своей гипотезе Уэнсем,
тогда и я, как некий Розбах
прильнув к волшебному стеклу,
гляжу как ночь вдевает воздух
в Брамсей-Ойшлотскую иглу
о, левая слеза,
из левого ты глаза
течешь, как белый день
из правого окна.
я в этот правый день
не чувствую ни разу,
какая будет ночь
и будет ли она;
как правая слеза,
она сверкнет наверно,
наступит ранний миг
и долго будет тут,
покуда спин своих,
заплаканных чрезмерно,
оконные глаза
во тьме не разогнут
в старинных днях так мало прока,
так много бронзового в них!
и эта бронза издалека
звучит для призрачно-живых:
для древних зданий потемневших
и для оград и для дерев
и для лихих фланеров пеших
и для лихих исконных дев
где время коротко и странно,
где каждый миг уже настал,
где воздух сумеречно ранен
и опирается на сталь
мостов чугунно-черно-нежных,
там только прошлая вода
то вспоминается все реже,
то не смолкает никогда
был сумрак, кажется,
