Ах, милые, смешные старикис заботою о правде старомодной!Скажу ль, что я от родины отвык,что утерял недвижную степенность,что вдавленная в сердце откровенностьуже меня не движет напрямик!Нет, не отвык — в душе её таю,затем таю тоску свою по дому,что и по мне, по самому живомусуровый век прошел, как по жнивью.Я нараспашку жил, громкоголос;набрякла прошлым память, погрузнела,и всё, всё, что в душе когда-то пело,в молчание, как в камень, отпилось.Теперь я по-иному — на свету,теперь иначе в даль душа открыта,—так самолёт,ушедший в высоту,не слышен из гудящего зенита.
Отъезд
Лежат дороги, словно пустыри,где с юностью когда-то мы простились,лишь яблоки, как будто фонари,по всем садам издалека светились.Потух на маме старенький платок,и дом притих за ржавою заложкой,уехал я, в руках зажав мешокс последнею, подмерзшею картошкой.Нет, не скиталец я, не блудный сын.«Смотри учись», — наказ запомнив строго,из всей деревни — вот такой один,последняя надежда и подмога…В глазах темно, а в горле слез комок,ведь выбран путь не здешний,не шутейный,хоть сто рублей зашито мамой впрокв пальтишко из материи трофейной.Хотя креплюсь, а думаю в тоске,что ничего я в городе не значу,лишь золотая роща вдалекедоверчиво пророчила удачу.Все тот ли я!И так пи я живу,не заблудился ли, как некий витязь!Ау, изба, земля моя, ау,издалека вы сыну отзовитесь!И если будет мне невмочь в тоске,и если душу вдруг беда источит,я все же помню:где-то вдалекета роща позабыть меня не хочет.
БОРИС ЛАСТОВЕНКО
АтакаКогда за танками вперёдпо полю хлынула пехота,—я знал: учения не мёд,а очень трудная работа!Есть упоение в бою,есть вдохновение в работе,а здесь «осколочными» бьютпо наступающей пехоте.Но вижу небо голубое,вдыхаю свежий ветер дня,когда гремит и дышит боемнезачехлённая броня!..
