Не заботы спрошу, не любви,вновь вернувшись к родному порогу,вместо матери благослови,дом родительский, сына в дорогу.Проводи ты меня тишиной —не трёхперстьем, как мама когда-то,до последней черты, до одной —моя жизнь перед ней виновата…Вся душа без неё истекла,до скончания века простыла.Если мама бы только могла,из забвенья бы тихо простила.Так спасибо, родительский дом,что берег её в стуже недавней,согревал её добрым теплом,разговаривал старою ставней.Не удачи прошу, не любви,а прошу я, готовясь к отлету,дом родительский, благослови,позови на печаль, на заботу.Лишь душа, как озябший глухарь,все поёт, а кому, и не знаю;в луговинную, стылую дальнараспашку ее открываю.Уходя, знаю я об одном,что, проживший всю жизнь наудачу,я вернусь в опустевший наш дом,прислонюсь к косяку — и заплачу…* * *Дотлевает осенняя таль,и в просветах листвы кое-гдерасплывается белая дальот меня, как круги по воде.Тень, кружащая вслед за листвой,и забытая тень от скирдынахоложенной, легкой инцойзатянула за мною следы.И, вступив на дневную межу,слышу медленный шелест и хруст.Это я в чье-то эхо вхожу,где на каждом шагу отзовусь.И, осеннюю чувствуя боль,еще выше подняли лесанад моей головой, над собойлистопадов грибных паруса…* * *Собой весь мир ты нарекла,собою, душу бросив в замять;ты нарекла, как обрекламеня на горестную память.Я все в себе отверг, как ложь,всему дал имена иные,как будто все — и даль, и дождь,и небо — вижу я впервые.Хотел спасти, а сам губили по-мапьчишьи верил в дерзость,и от всего, что я любил,отрекся,словно самодержец.И ничего я про запассебе уже не оставляюи малость ту,что в сердце спас.опять на гибель обрекаю…* * *Вот снова я у отчего огня,—и опытная, старая роднямне говорит о жизни, о погоде:все около, все — якобы, все — вроде…— Ну как живёте!— Ничего, живём.Растили хлеб и сыновей растили,повыучипись все и укатили.Что им земля! Что им родимый дом!Текут слова, спокойны и легки,со всей привычной простотой подробной…
