Но милиции Верка боялась еще больше, чем мужа. Потому что в милиции у него работал родной брат, который хотя и задерживал брата, но Артем наутро выходил из обезьянника таким злым, что бил жену даже в трезвом состоянии.

Кира рассказала эту историю Васе, но парень сделал из нее совсем другой вывод.

– Ну вот, у вашего мужика брат в милиции работал, а брат Анфискиного отца, поди, врачом был! Или еще кто из знакомых. У нас ведь так, если знакомый человек попросит, да еще и «проплатит» эту свою просьбу, запросто выполнят!

И все же у Киры оставались сомнения. Совсем не так просто запихнуть в сумасшедший дом здорового человека. Ведь есть же всякие врачебные комиссии, которые проверяют, кто и как лечится за государственный счет. Есть наблюдающие, есть другие врачи, которые быстро поймут, что вновь поступивший в их отделение человек совершенно нормален и в лечении не нуждается.

Другое дело, если человека хочет удержать в сумасшедшем доме некая могущественная организация, имя которой называть не будем. Тогда дело другое. Тогда и врачи будут заранее предупреждены, что в их отделение поступает пусть и не больной, но потенциально опасный для других людей и даже всей страны человек. Ну и относиться к нему будут соответственно. А после проведенного курса лечения современными препаратами когда-то здорового человека будет очень трудно отличить от человека больного.

Он будет вялым, заторможенным, и его реакции будут контролироваться действием принимаемого им препарата. Так что отличить, кто тут еще месяц назад был болен, а кто здоров, вряд ли уже удастся.

– Ты уверен, что отца Анфисы упекли в дурку именно его родственники?

– Да откуда мне знать, как там у них дело было? – удивился Василий. – Но во всяком случае, сама Анфиса была в этом уверена. И я вам с ее слов пересказываю.

От этого и надо было отталкиваться. Анфиса отправилась в Питер мстить родне своего отца, которую она считала виновной в том, что жизнь ее родителей не сложилась, сами они рано умерли, а она осталась сиротой на попечении Виллины.

– Жили они с Виллиной, конечно, не бедствуя, но без мужика в доме трудно. Конечно, я им помогал, как мог. Но ведь у меня же работа, да и маме тоже моя помощь была частенько нужна.

И все же Василий делал все что мог для невесты и ее бабушки.

– Но раньше-то я мал еще был. Хорошо помню, как Виллина с мужиками торговалась, чтобы они привезенные дрова к поленнице стащили и напилили, а не просто во дворе вывалили. Те деньги затребовали. По тем временам огромные! Триста рублей! И все потому, что не поленья приехали, а цельный лес – сухостой. Виллина им четверть своей пенсии отвалила, чтобы они чурбаки напилили и до сарая дотащили. А потом еще заплатила, чтобы из чурбаков кругляков напилили. А потом мы эти кругляки все вместе колоть пытались. Я с Анфисой да Виллина. Хорошо, сосед дядя Петя ей немного помог. Так и его Виллина с пустыми руками не отпустила. Тоже денег сунула. Могла бы самогоном отделаться, да только сама не пила и считала, что нечего к этому делу людей пристращать. С мамой моей ругалась, дескать, сын у тебя, Зоя, растет, а ты самогоном занимаешься. Наступи жадности на горло, не пускай змия к себе в дом, не позволяй ему власть над тобой и Васькой взять, а то как бы потом тебе горькими слезами не умыться.

И, посмотрев на подруг, Василий неожиданно сказал:

– А знаете, зачем я вам сейчас это все рассказываю?

– Нет. Зачем?

– Хочу, чтобы вы в силу Анфискиной бабки поверили, – убежденно произнес парень. – Ведь когда Анфиса из Тарасовки убежала, я за ней в Питер ездил. Искал ее тут, да без толку. Назад домой вернулся, и такая тоска меня взяла, что я на мамкин самогон поглядывать начал. И только я первый стакан себе налил, как гляжу, Виллина передо мной стоит, да не такая, как в последнее время была – старенькая и седенькая, а какой я ее прежде помню. И глаза такие строгие. «Что же, – говорит, – ты, Василий, удумал такое? Моей внучке помощь понадобится, и что же, получит она ее? Муж ее в зюзю пьяный, всю силу свою растерял, только жизнь кому загубить теперь и годится!»

Василий ничего не смог вымолвить в ответ. А разгневанная Виллина продолжила:

«Не будет этого! Себя не губи и Анфису мне сбереги! На тебя я ее оставила, достоин будь того! Не пей!»

– И вышибла у меня из рук стакан! – поведал подругам, качая головой Василий. – Самогон по всей избе расплескался, бутыль тоже на пол опрокинулась да разбилась, маманька моя прибежала, ругаться начала, чего это я посуду порчу да товар разлил. А я смотрю в тот угол, где Виллина мне померещилась, и слова мамане в ответ сказать не могу.

Василий примолк, ожидая реакции на его рассказ. И подруги, переглянувшись, предположили:

– Тебе почудилось.

– Ты, должно быть, выпил не один стакан, а пару-тройку. Вот и померещилось.

– Нет, я трезвый еще был. И самогон я с тех пор и в рот не беру. Ну его, раз Виллина говорит, что мне сильным надо быть и трезвым, значит, так тому и быть.

Василий подругам определенно нравился. Был он парнем простым, но в то же время с понятиями. Свой долг защитника, кормильца и помощника при каждой нужде знал твердо. От работы отлынивать тоже было не в привычках Василия. И пусть он верил во всю эту чепуху с колдовскими штучками, но ведь он и вырос бок о бок с внучкой поселковой колдуньи. И даже жениться теперь собирался на потомственной ведьмочке. А такое родство уже само по себе накладывает на человека свой след.

Однако пока что подруги не определились с самым главным – где им искать следы преступника, напавшего на Анфису.

– Судя по тому, что попытка повторилась, этот тип своего намерения расправиться с Анфисой не оставляет.

– Да. Мне тоже кажется, что опасность все еще есть, – серьезно кивнул Василий. – Нельзя мне от Анфисы отходить.

– А ты и не отходи!

– Ни на шаг!

– А как же преступника-то поймать? – закручинился Василий. – Я ведь даже не знаю, кто он такой. И как узнать, тоже не знаю.

– Тебе это и не нужно. Ты сиди возле Анфисы, ее покой оберегай. А преступника мы сами найдем!

– Да как же у вас это получится? Тут частных сыщиков нанимать надо, я про такое в книжках читал.

– Ну, вот и считай, что ты таких уже нанял. Только денег мы с тебя не возьмем.

– А как же?..

– А так же… Ты лучше скажи, все ты нам рассказал, что знал про отца Анфисы? Может, еще какой адресочек у тебя имеется?

– Нет. Больше ничего не имеется. А-а-а… Вот еще что… Когда Анфиса в Питер подалась, я тоже за ней ездил. Нашел это письмо, решил, что там могут что-то про Анфису знать, и поехал.

– И что?

– Ничего. Не нашел я своей Анфисы. Конечно, по тому адресу, который на конверте был указан, первым делом заглянул. И ничего мне там не обломилось… никто в этой квартире ни Анфисы, ни ее родных не видел и даже не слышал о них. Так что я еще денек по Питеру покружил, да и понял, что вовек мне тут моей Анфисы не найти, особенно если она сама этого не хочет. Ну, вернулся к себе в Тарасовку. А дальше вы уже знаете. Запить хотел, не получилось, Виллина меня от водки остерегла. И правильно, что остерегла, теперь я это лучше прежнего понимаю. Я свою Анфису нашел, и все мои силы мне теперь понадобятся. Уж если вы этого мерзавца, который на Анфису напал, найдете, то вы мне его только покажите! Уж я ему!..

И Василий сжал свои большие кулаки. И так помрачнел, что подругам только и оставалось, что повторить свое обещание найти преступника и сдать его Василию. Ну, или передать того в руки правосудия. Честное слово, если глядеть на Василия, то для преступника второй вариант будет даже более предпочтителен. Ну сколько негодяю могут дать за покушение на Анфису, особенно если она выживет? Лет пять от силы. А вот Василий вполне способен оставить того человека инвалидом на всю жизнь, а то и вовсе уничтожить.

– Кстати, мне тут следователь сказал, что Анфису из дома увезли. А жила она в квартире мужика – какого-то Кеши, который тоже за пару дней до этого из окна выбросился. Вот я все у вас и пытался