Несмотря на крайнюю вчерашнюю усталость, на следующий день подруги проснулись довольно рано. Ну, во всяком случае, по их меркам. Часы показывали половину девятого утра. А подруги обычно раньше десяти не поднимались. Да и чего спешить, чего себя мучить зря? Ведь туристический сезон в их фирме подходил к концу. Особо ярый наплыв клиентов, который происходил у них в фирме в летние месяцы, давно пошел на спад. И теперь в ожидании осенних, а затем и зимних каникул можно было слегка и расслабиться.

Только вот расслабиться-то как раз и не получилось. И рано подруги проснулись вовсе не потому, что им так хотелось, а исключительно по причине телефонного звонка, прозвеневшего на весь дом.

– Господи! Кто это в такую рань? – вскочила на ноги Кира.

Оказалось, что звонит Василий. Парня переполняли эмоции. Он успел пообщаться со следователем и получил от него кое-какую информацию. И теперь настырно интересовался у подруг, кто же все-таки этот покойный Кеша и какого рода отношения связывали покойника и его любимую Анфису.

Подруги уже думали на эту тему нынче ночью. И теперь кое-как разбирались в ситуации.

– Ну, ребенок-то, судя по срокам, у Анфисы все равно от Василия. Тут она нам наврала, что бэбик от Кешки. Только как быть с Василием? Рассказать ему о том, что у Кеши с Анфисой что-то было, или погодить?

– Но ведь Кеша оставил Анфисе огромное наследство. Василий должен понимать, что просто постороннему человеку такое богатство не завещают.

Однако у Василия были свои соображения на этот счет. И он их выложил подругам, едва только они приехали в больницу.

– Помните, я вам говорил, что у Анфисы в Питере имеются родственники? Так вот, надо их найти!

Прекрасная идея! Кто бы спорил.

– И как это сделать?

– Не знаю, – удивился в ответ Вася. – А у вас разве никаких идей нету? Этот Кеша, который погиб, разве он Анфисе не родня?

– Разве что дальняя, – уклончиво ответила Кира, прекрасно понимая, что отношения Анфисы и Кеши были далеко не родственными. – И поэтому она, в свою очередь, поспешно задала Василию вопрос: – Сначала мы бы хотели выслушать твою версию. Тебе Анфиса что-нибудь рассказывала о своих родственниках? Имена? Фамилии? Адреса или телефоны?

Василий глубоко вздохнул и признался, что в свое время слишком малое значение придавал рассказам Анфисы об ее питерской родне.

– Ведь где мы в Тарасовке, а где Питер, – втолковывал парень свою позицию подругам. – По себе и по мамке знаю, столичные родственники всякую голытьбу из провинции не больно-то жалуют. У мамки в Москве родная сестра живет, тетка моя, так я за всю жизнь у нее всего один раз и был. И то проездом. Часок посидели у тетки на кухне, чаю выпили с тортом, который сами и купили, да и то тетка за этот час не меньше пяти раз уточнила, не опоздаем ли мы на поезд, не ровен час, задержимся в столице, к ней ночевать припремся.

По этой причине Василий был уверен, что питерская родня Анфису у себя не примет. Никому не нужны родственники из провинции и связанные с ними лишние проблемы.

– А почему проблемы-то?

– Да претензии у Анфисы к ее родне имелись. То ли мать ее кто-то из них обманул, то ли отца, одним словом, я особо не разбирался, но Анфиса часто повторяла, что ее бабушка много всякого знает о том, как раньше отец и мать Анфискины жили.

– И что именно она знает, верней, знала?

– Анфиса мне толком ничего не говорила. Все намеками, все присказками. Мне иной раз казалось, что она и сама толком не в курсе. Виллина что-то ей там намекала, Анфиса мне эти намеки пересказывала. Ну а как конец Виллине пришел, сдается мне, что бабка Анфисе всю правду до конца и раскрыла. Да только меня при этом не было. И мне-то Анфиса уже эту правду не пересказала. Сразу же после похорон Виллины вещи свои собрала, даже со мной не попрощалась, да в Питер и подалась.

– Как же, не попрощавшись? Она ведь тебе записку оставила.

– Да, записку оставила. Прости, мол, Васенька. Себе не принадлежу, пока справедливость полностью не восстановлю. Тогда, дескать, и ребеночек наш здоровеньким и счастливеньким будет. А заодно и богатым.

– Выходит, эта родня, которая отца и мать Анфисы обманула, богатая?

– Так к бедным кто же по своей воле поедет, – простодушно пожал плечами Василий. – И потом, ясно, если в городе, то все богатые.

Это он зря так думал. И в большом городе полно бедняков. Правда, по деревенским меркам, они, наверное, действительно многим кажутся богачами. Еще бы, горячая вода прямо из кранов течет, унитаз теплый в доме, ванна вместо сырой бани, да и прочие удобства, не чета деревенскому быту.

– Значит, ты считаешь, что, умирая, Виллина велела своей внучке ехать в Питер, найти тут своих родственников и потребовать с них причитающуюся ей долю семейных ценностей?

– Точно! – кивнул Василий. – Это Анфису бабка ее надоумила. Это ей покоя та история не давала. Мамка мне рассказывала, что, когда мать Анфискина из Питера вернулась, Анфиска еще крошечная совсем была. Мать ее померла скоро. А Анфису ее бабушка – Виллина вырастила.

– А отец у Анфисы был?

– Отца никто и не видел никогда. Анфиска мне под большим секретом один раз поведала, что отца ее злой брат сгубил. И мать ее через это дело тоже сгинула.

– В смысле?

– В смысле померла. Не смогла она без отца Анфискиного жить, за полгода угасла. Как Виллина ее ни выхаживала, даже к врачам возила, ничего не помогло. Никакой физической болезни у женщины не нашли, просто она жить не захотела без своего мужа.

– А как же Анфиса?

– Анфису бабка одна вырастила. И она же ее мстить родне небось надоумила. Да и деньги, которые Анфиса с Виллиной своими считали, опять же лишними никогда не бывают. Анфиса мне после похорон Виллины так и сказала, хватит, мол, копейки собирать, пора назад свои кровные потребовать. Не годится, что кто-то за чужой счет жирует.

– И как же она собиралась свои деньги назад потребовать?

– Сила у Анфиски имелась, – слегка опасливо произнес Василий. – Она ее от Виллины унаследовала. Прежде-то Анфиса силу свою только на добрые дела пускала, скот и людей лечила. А тут мстить собралась. Ох, зря она это. Силу на доброе дело надо расходовать, никак не на злое. А Анфиса мстить принялась, вот ей обратно все и вернулось.

Василий покосился на палату реанимации, где лежала его ненаглядная Анфиса, и на глазах у парня появились слезы. Далеко отойти от дверей палаты после ночного происшествия он не решался. Так что разговор происходил тут же, в отделении, причем Василий занял такую позицию, чтобы ни на минуту не терять из виду всех, кто входил в палату к Анфисе.

– Да, следователь-то мне звонил, сказал, что в шприце том яд был! Тетку эту страхолюдную они повсюду ищут, да только разве найдешь, подлюку! И отпечатков-то ничьих, кроме моих и врача, на шприце не нашлось. Видать, опытная преступница, знала, на что идет и чем рискует!

О том, что ночью Анфису пытались вторично отправить на тот свет, подруги уже знали. И теперь горели желанием выяснить подробности.

– А что за яд преступница пыталась ввести?

– Мудреное какое-то название. Следователь мне сказал, да у меня из головы тут же выскочило. Если по-простому, то лекарство, от которого тромб в мозгу у больного образуется. Анфиса бы от такого лекарства точно умерла, а все бы сочли, что это травма виновата.

С черепно-мозговой травмой шутки плохи – это всем известная истина. Голова предмет темный, много непонятного в ней для науки еще имеется. Но Василий надежды на выздоровление своей Анфисы не терял.

– И ребенка нашего я им убить не дам! Анфиса поправится. Вы только помогите найти тех злодеев, которые ее на тот свет спровадить хотели. Она сразу и поправится!