детстве, Василий постарался припомнить все то, что говорила ему сама Анфиса.

– Поди боль прочь, а к нам в гости приди мощь, – шептал Василий заговор, которым Анфиса когда-то заговаривала его сломанную ногу.

Нога зажила очень быстро, поселковый врач искренне удивлялся и радовался этому. Ну а Василий на всю жизнь поверил в то, что Анфиса с бабкой не просто дурачат людей за деньги, а реально помогают им, хотя и не вполне понятно, каким образом.

Врач вошел в палату под утро и сразу же предупредил:

– Мое дежурство заканчивается. Скоро придет ваш лечащий врач, с ним и договаривайтесь о платной палате. Вы тут всю ночь были?

– Да.

Врач глянул на приборы, к которым была подключена Анфиса, и с удовлетворением кивнул:

– Состояние стабильное. Что же, это уже само по себе неплохо!

Затем он заметил капельницу, которая уже была пустой, и возмутился:

– Что же вы иглу из катетера не вынули?

– Я не знал.

– Раз уж все равно сидите, могли бы и сообразить!

С этими словами он ловко выдернул иголку из руки Анфисы и повернулся, чтобы уходить, но Василий его остановил:

– Доктор, у меня тут ночью был небольшой инцидент с вашей работницей.

– С кем?

– Ну, медсестра приходила, капельницу Анфисе поставила.

– Вот эту?

Врач брезгливо ткнул пальцем в опустевшую бутылочку.

– Да.

– Это простой физраствор. Не помню, чтобы я назначал его пациентке, но в любом случае повредить ей он точно не мог.

– А вот это?

И словно по наитию, Василий протянул врачу шприц, который он отнял прошлой ночью у противной медсестры.

– Это что такое?

– Лекарство. Она не захотела его Анфисе ввести, спрятала. Вот я и подумал, может, украсть задумала?

– Кто она?

– Тетка, которая сюда ночью приходила. Страшная такая. И голос противный.

– Какая тетка?

Врач явно не понимал, о чем говорит Василий. И парень попытался объяснить еще раз:

– Медсестра ваша приходила, в белом халате.

– Молодая? Старая?

Врач почему-то насторожился, и Василий это сразу же почувствовал.

– Старая. Худая. Высокая. Нос длинный, бородавка на нем. Одета была в форму, а сама противная, прямо страх смотреть!

– Из уродин у меня в отделении только санитарки. Но особы с вашими приметами среди них нет. Да и не отважилась бы простая санитарка капельницы пациентам ставить. И потом…

Лицо врача приняло задумчивое и какое-то неприятное выражение, во всяком случае, Василию оно совсем не понравилось. Он настороженно уставился на врача, а тот произнес:

– Хм. – А потом еще и добавил: – Непонятное лекарство. Я ничего такого вашей супруге, или кем она вам там приходится, не прописывал. И медсестра эта… Сотрудницы с таким описанием в нашем отделении нету.

Теперь Василий вспотел, но на сей раз от страха.

– Так что же… Кто была эта тетка? И что она хотела вколоть Анфисе?

– А вот это нам и предстоит выяснить, – задумчиво произнес врач, вертя в руках шприц с непонятной жидкостью.

Но потом, заметив взгляд Василия, ободряюще потрепал того по плечу и похвалил:

– Ничего, ты, парень, молодец. Сиди тут. А я позвоню следователю, посмотрю, что он мне на все это скажет.

Следователь не только сказал, он лично примчался в больницу, чтобы познакомиться с Василием и еще раз выслушать его историю о ночном происшествии. Шприц с непонятным содержимым был торжественно передан следователю, который обращался с ним очень бережно. Не дотрагиваясь до него руками, он положил его в прозрачный пакетик. А затем взял отпечатки у Василия и врача.

– Может, и ничего особенного, а может, что-то важное узнаем. Медсестра эта в перчатках была?

Василий подтвердил, что да, в перчатках. В тонких медицинских перчатках.

– Значит, отпечатки на шприце искать нечего. – Но следователь все равно оптимизма не терял и заявил, что даже отрицательный результат – это все равно результат. А лично Василию он сказал так: – Парень, на твою подругу покушались, похоже, уже дважды. Так что, если можешь, подежурь возле нее еще чуток. Ты, я вижу, сильно заинтересован, чтобы девушка жива осталась.

– Я буду дежурить! Никуда от Анфисы не отойду!

– Вот и славно. А то, сам понимаешь, выделить охранника для твоей Анфисы – это человека от дела оторвать. А убить ее явно хотят. И мне думается, что и самоубийство Кеши было вовсе не самоубийством.

Разумеется, Василий тут же поинтересовался:

– Кто такой Кеша?

Но следователь ему не ответил, а вместо этого спросил:

– Ты в армии служил?

– А как же! – браво отрапортовал Василий. – Младший гвардии ефрейтор!

– Вот и отлично! Вот и служи! А я с врачами поговорю, они разрешат тебе караул возле ее палаты нести.

Василий обрадованно закивал головой. Только об этом он и мечтал.

– Только денег на оплату палаты у меня нет, – хитро прищурившись, предупредил он следователя.

Но и это оказалась не проблема.

– По полису, который я лично врачам отнес, твоя Анфиса имеет право лежать в реанимации, сколько понадобится. Оплачивать палату ты не должен. Я лично переговорю с врачами, чтобы ты находился рядом с ней. С этого момента считай себя при исполнении!

Василий снова закивал и даже в порыве чувств по-военному отдал следователю честь. Свое слово следователь Фокин сдержал. И прибывший на дежурство новый врач больше не заводил с Василием разговоров про оплату палаты. Теперь все в отделении знали, что Василий тут не просто так сидит, он при исполнении по требованию следователя. Охраняет жизнь своей возлюбленной.

Весть эта необычайно быстро разнеслась по отделению. И в первую очередь коснулась сердец женского персонала больницы. Очень скоро к Василию подошла нянечка, которая принесла ему тарелку ячневой каши, булку с маслом и стакан сладкого чаю.

– Кушай, милок. Твоей-то красавице ничего сейчас, кроме покоя, не нужно, а тебе силы еще понадобятся. Да ты не смущайся, ешь. Считай, что я тебе ее порцию отдаю. Она-то ведь кашу кушать не сможет.

Василий уже видел эту бабушку в белом халатике в отделении. Видел, как другие медсестры с ней разговаривают. Этой старушке он мог доверять, она ничего плохого ему не подольет и не подсыпет. Так что Василий быстро проглотил и кашу, и чай с булкой, потому что сильно проголодался.

Позавтракав, он почувствовал, что еще сильнее, чем голод, его мучает усталость. Спать хотелось невероятно. Однако думать об отдыхе ему было рано. В отделении прибавилось народу, а значит, увеличилась и опасность, грозящая Анфисе. И Василий, старательно растопырив глаза, в которые словно песку насыпали, продолжал нести караул возле своей возлюбленной.