спустя мгновенье какой-то шорох заставил его вновь приподнять веки: на месте черной дыры теперь висела «его» икона. Андрей тряхнул головой. Видение исчезло. Он повернулся на бок: и вновь увидел икону прямо перед собой. Лег на спину — она глядела на него с потолка…

Долго еще ворочался Андрей, открывая и закрывая глаза — но повсюду ему чудилась икона. Наконец, он не выдержал. Наскоро напялил ботинки и, выбежав из избы, направился к машине за иконой. Возвратившись, Андрей поднёс её к зияющему на стене прямоугольнику. Икону словно магнитом притянуло на прежнее место. На сердце явно полегчало, и Андрей спокойно лёг спать.

Проснулся он первым. Растолкал Макса. Старуха ещё спала. Подельщики решили не будить её. Мотор завёлся, как говорится, с пол-оборота, словно и не барахлил накануне. А через час они выехали на шоссе. Всю дорогу Андрей ждал, когда же Макс обнаружит отсутствие иконы и заговорит о ней. Но тот молчал. Странно все это было…

— Я тогда понял, что встретил ту самую живую икону и завязал, веришь, нет, — Андрей налил еще водки, закурил.

— Хм, верю, — грустно усмехнулся Деснин. — Я вот тоже стараюсь. А как ты с Никодимом…

— Да, отвлекся немного. Просто никому об этом случае с иконой не рассказывал. Кроме Никодима. Да и не поймут другие.

Андрей хлебнул водки и продолжал рассказ.

Завязал он круто и не только с иконными делами, но и с криминалом вообще. А потому как-то выпал из обоймы и, в отличие от многих своих приятелей, не вписался в новую действительность. Но, как ни странно, подобное положение вполне устраивало Андрея, и многие чувствовали, что за его отказом от криминала и за этой «невписанностью» стоит нечто большее, чем простой страх перед законом.

Между тем времена менялись, и обширный круг приятелей Андрея, также потихоньку отходил от криминальных дел, во всяком случае те, что были поумнее: кто занимался раньше фарцой, пооткрывали обменные пункты валюты; кто занимался угоном машин, заимели автостоянки; кто торговал наркотой, обзавелись аптеками — то есть каждый продолжал работать «по профилю». Только вот Макс как-то выпал из поля зрения Андрея, хотя и доходили до него слухи, что тот стал еще круче, какими-то сумасшедшими суммами ворочает. А ведь был кем — барыгой.

И вдруг столкнулся с Максом нос к носу в дешевой забегаловке. Вид жалкий, в руке стакан с водкой, хотя и так уже был изрядно пьян. Поднял глаза, удивился:

— Андрюха, ты?

— Да вроде как я, — ответил тот, удивившись встрече не меньше Макса, но еще больше удивившись затрапезному виду бывшего подельщика и тому, что застал его в подобном месте. — А ты чего, с народом решил пообщаться?

Макс отмахнулся:

— Полный завал, Андрюха, полный…

— Ну и чего у тебя стряслось? — равнодушно, теряя интерес к Максу, через силу выдавил Андрей.

Тот почувствовал равнодушие.

— Это вам, недоделкам… Думаете, что мы без проблем живем. А я вот сейчас на такие бабки влетел… Контракт был, но казел тут один… В общем, киданул меня. Да и это бы ладно… Пацан у меня, ну, ты видел его… старшой мой… В реанимации он сейчас…

— И чего с ним? — уже более заинтересованно и даже с некоторым сочувствием полюбопытствовал Андрей.

Макс достал из кармана пакетик с белым порошком и со злобой бросил его на стол.

— Вот. Подсел я на эту гадость в последнее время… Ну а мой увидел, что я нюхаю, и тоже… Втихоря, конечно. А много ли ему надо? Сердце вот… и с мозгом там что-то… забыл. Слово какое-то такое… В общем, кранты! До сих пор в коме.

— Н-да, дела, — качнул головой Андрей и отпил из кружки пиво.

В воздухе повисла тяжелая пауза.

Макс выпил водку, посмурнел. Опустив голову, долго думал о чем-то своем, только иногда вдруг издавал какой-то короткий отчаянный звук, видимо, продолжая прокручивать в голове свои беды и мучаясь их неразрешимостью. Наконец, он попросил:

— Ты бы подкинул меня… до хаты. А? Отрубаться начинаю…

Давненько Андрей не был у Макса. Он скинул отрубившивося приятеля на диван и осмотрелся. Так и есть: Макс до сих пор оставался неравнодушным к иконам — в комнате они занимали чуть ли не целую стену. Все как на подбор «школьные», писанные не позже XVII века. Данная коллекция составляла для Макса предмет гордости, и он любил щегольнуть ею перед своими «крутыми» друзьями.

Андрей прошёлся глазами по рядам, останавливая взгляд на нескольких иконах — на тех, которые когда-то «добыл» он сам. В памяти всплывали события, связанные с «приобретением» каждой из них. Вдруг Андрей замер. Взгляд его упал на ту самую икону под названием «Судный день»… Андрей все понял. Припомнил, что в то утро, у старухи, пока разогревался мотор, Макс вдруг хлопнул себя по лбу, будто что-то забыл, и побежал к избушке. Видимо, тогда он и принес икону, спрятав ее под куртку. Не случайно же он сел на заднее сиденье, сказав, что подремлет малость.

Теперь всё стало ясно. Андрей пригляделся к изображённому на иконе Христу. Тот по-прежнему упорно не желал смотреть на корчившихся у его ног грешников. Андрей проследил за его взглядом… Христос смотрел точно на лежащего на диване Макса. Андрей в волнении снял икону со стены и растолкал задремавшего подельщика:

— Судный день! Слышь, ты? Судный день настал. Твой Судный день…

Спросонья, Макс изумленно уставился на него.

— Ты зачем тогда икону взял? Неужто не дошло: все, что с нами было — не случайность… Шанс это был, шанс, а ты… Хочешь своего пацана живым видеть? Тогда бери икону и вези её туда, где взял. Да бабке в ноги поклонись. Может, Он тебя и простит…

— Думаешь? — оживился Макс, который был рад зацепиться за любую соломинку, лишь бы спасти сына. — Поехали прям щас!

— Андрей Леонидыч, все вас ждем, — наконец вмешался в разговор Ж, который уже минут десять крутился около собеседников.

Андрей помахал рукой, мол, отстань, и продолжал:

— В общем, вместе рванули. Бабка к тому времени померла. В соседней деревне выяснили, что она монахиней была, а в свое время служила при Васильковской церкви. Так к Никодиму и попали. От Макса перегаром разило. Он велел ему в машине оставаться, а меня принял в своей избушке, ну ты знаешь как он жил. Меня это тоже впечатлило. Так вот, я ему икону протягиваю, а он не берет, мол, расскажи сначала, как она к тебе попала. Я и рассказал. А он выслушал и говорит: «Нет, это не мистика. Рано или поздно, здесь или там, но каждого из нас ждет свой Судный день, и каждому воздастся по делам его. За парнишку не волнуйся — выздоровеет. А тебе, за то, что чуешь Бога, награда будет». Как в воду глядел. Быстро я поднялся, впрочем, и Макс помог с банковскими делами. Ну а тогда зачаровал меня Никодим, разговорились, ну ты знаешь, наверное, как это бывает. Я к нему еще несколько раз приезжал. Чудный батюшка был, давай еще — за упокой.

— Да, пацан у Макса действительно из комы вышел, — выпив, продолжал Андрей. — До меня только тогда дошло: я ведь о нем при Никодиме ни слова не сказал. Захожу как-то к Максу, а там снова этот черный квадрат вместо иконы прямо глаз буравит. Что-то думаю здесь не так. Ну и посоветовал Максу сдать весь свой иконостас Никодиму, чтоб пацан на поправку скорее шел. Тут поупирался, поупирался, мол, иностранцы уже нереальные бабки предлагали, а иконы в цене только растут. Но все же собрал все иконы и