главного — гвоздей, чтобы повесить их на стену. Но выход найден. Прошу внимания.

На сцену вынесли почти двухметровую картину. В рамке вместо холста была зажата простыня, на которой при ближайшем рассмотрении можно было заметить желтоватые пятна.

— Инсталляция называется «Оргазм». Всем известный мастер закончил ее только вчера. Вернее кончил, но как гениально, гы-гы-гы! Ведь все гениальное просто, не правда ли? Думаю, что этот шедевр со всем его концептуальным смыслом займет достойное место в нашей галерее.

На сцене появилось следующее произведение, представляющее собой множество мазков размером с палец.

— Вашему вниманию картина «В массы», — объявил Ж. Заметив, что сотрудник галереи, вынесший шедевр, морщится и воротит нос, ведущий прокричал: — Что, любезнейший, воняет? Естественно, ведь писана картина свежим говнецом! Но какой огромный подтекст! Это же символ: народные массы — каловые массы. Кроме того, тема говна — самая актуальная тема современного искусства. Чтобы быть художником, каждый должен причаститься говном.

Следующей на сцене появилась какая-то красно-бурая мазня.

— А теперь известная феминистка представляет итог гендерных технологий, — кричал Ж. — «Этюд в багровых тонах». Картина написана менструальными выделениями самой художницы. Для тех, кто не понял, поясню сюжет: современная Юдифь отсекает член наглому Олоферну.

Гендерная картина была особенно тепло принята публикой. Раздались аплодисменты.

— Ну что, хватит для затравки? Только вот давайте без ажиотажа. Подробнее рассмотреть картины вы сможет чуть позже, тем более на второе мы приготовили кое-что поинтереснее, — интриговал публику Ж. — Внимание! Интерактивное искусство. Несколько полотен будет создано прямо на ваших глазах. Я бы попросил вынести на сцену чистый холст. Ага, сюда, да. Но сначала я задам вам вопрос: Что является орудием производства художника? Кисть? Ха-ха! Это не актуально. Все внимание сюда.

На сцене появилось нечто среднего рода в узких джинсах. Повиляло перед публикой задом и принялось стягивать штаны. Деснин, наблюдавший за происходящим стоя в стороне, уже совсем ничего не понимал.

— Это чего такое? Он чего делает? — спросил он, подойдя к спрыгнувшему со сцены Ж.

— Справляет, так сказать, художественную нужду, — тут же отозвался тот.

— Чего?

— Ну, художественно испражняется. Извини, — Ж вновь заскочил на сцену и подбежал к художнику.

— Как назовете шедевр? — сунул он тому микрофон.

— Никак. Названия больше не актуальны. Актуален вот — запах свежей мочи.

— Вот это по-нашему! Не правда ли?

Публика одобрительно зашумела.

— А сейчас, так сказать, другой ракурс, — снова кричал Ж. — Чем художник может держать орудие своего производства? Я имею в виду кисть. Да-да-да! Правильно: руками, ногами и даже зубами. Но это же банально, это не актуально. Прямо на ваших глазах шедевр будет создан другим местом.

На сцену вышел солидный с виду мужчина во фраке. Раскланялся, но когда он как бы невзначай повернулся к публике спиной и задрал фалды фрака, обнаружился голый зад — в брюках была прорезана дыра. Ко всему прочему, задница оказалась обильно смазанной свежей ядовито-фиолетовой краской. Важно подойдя к чистому холсту, художник приложился к нему задницей. Отойдя от картины и полюбовавшись отпечатком, художник подошел к Ж и объявил в микрофон название творения: «Полушария головного мозга». Зал восторженно приветствовал свежий шедевр.

Ж не давал публике расслабиться и все нагнетал:

— Все, что вы видели, только разминка. Вот она, встречайте! Девушка, которая рисует… впрочем, сейчас вы сами все увидите.

На сцену вышла длинноногая девица с длинным шиньоном и устроила небольшой стриптиз. Довольно быстро освободившись от одежды, она взяла чистый холст и, немного потанцевав с ним, положила на пол. Затем, все также пританцовывая, подхватила палитру с уже смешанными красками и кисточку с довольно массивной ручкой, присела над холстом и вставила кисточку во влагалище. Это было неожиданно даже для собравшейся публики. Все уставились на сцену. Поначалу «художница» пыталась что-то изобразить на холсте, но движения ее становились все более размашистыми, а под конец кисть просто выпала.

— Картина называется «Возбуждение», — прокричал Ж, демонстрируя публике то, что получилось. — Она не оконченная, но сами понимаете почему.

Публика бросилась рассматривать картину поближе, а Ж подошел к Деснину и зашептал на ухо, почему-то перейдя на ты:

— Не желаешь этой вставить вместо кисточки кое-что другое? С виду ты вроде натурал. Ха, представляешь, как она у нее развита? Если что — вон там комнатка.

Затем, глянув на часы, Ж пробормотал под нос: «Черт, должны бы уже подъехать. Неужели сорвалось?»

— Дамы и господа, — закричал он в микрофон. — Прошу не расходиться. Наш перфоманс подходит к кульминации и самое главное — впереди. О, что это будет за сюрприз! Но терпение, терпение.

— Ну, так дать ключ от комнатки? — обратился Ж к Деснину. — Постой…

Ж бросился к человеку, входившему в галерею с завернутым в ткань квадратным предметом в руках.

— Это он? — накинулся Ж на человека. — Точно он? Ну Андрей Леонидыч, ну дает! Вот сюда ставьте, да, так. Эй, вы там, к черту музыку! В сей торжественный момент я требую полной тишины. Итак, дамы и господа, кульминационный момент представления. Гвоздь программы! Только на пару часов, за очень большие деньги нам удалось заполучить для нашего шоу жемчужину, нет — бриллиант, вершину всего искусства, — с этими словами Ж сдернул ткань с установленного посреди сцены предмета.

— «Черный ква-адра-а-ат»! — прокричал он, словно объявляя имя победившего боксера. — Первый, самый первый вариант из частной коллекции. Демонстрируется впервые! И вы, вы все свидетели этого!

Присутствующие слегка отпрянули от неожиданности. В полной тишине все уставились на черноту в белой рамке.

— «Черный квадрат» — вот икона нового безбожного времени. Пустота, дыра, ничто, — гулко звучали слова Ж. — Свое начало (или свой конец?) постмодернизм исчисляет с этого непревзойденного шедевра Малевича. «Я зарезал искусство, уложил в гроб и запечатал черным квадратом», — сказал его создатель. Когда речь заходит об этом конечном (или конченом?) продукте всего искусства, у меня невольно наворачивается слеза от величия этого замысла (Ж сделал вид, что смахнул слезу). Что значит глупая мазня Рафаэля и Леонардо в сравнении со всепоглощающей пустотой «Черного квадрата»? Это — абсолютное ничто, отрицающее даже самое себя. И я готов встать на колени перед этой иконой.

Ж и в самом деле бухнулся на пол, подполз на коленях вплотную к картине и благоговейно приложился к ее раме.

— Да здравствует тьма и мерзость запустения! Аминь, — провозгласил Ж и вскочил на ноги. — Пустота — высшая степень свободы. Ничто не мешает, ничего не держит — лети в пропасть, лети…

Так, припархивая, Ж в полной тишине покинул сцену. Проходя мимо Деснина, он подхватил того за локоть и потащил в бар.

— Ну как тебе шоу? — спросил он, залпом осушив двойной виски.

— Я одного не пойму: они что, все идиоты?

— Да ты что! Самая продвинутая публика. Продвинутей не бывает.

— Да? Тогда, если честно — отстой. То есть не само шоу, тут ты выделывался еще как, а сами картины, — Деснин так же выпил. — Я и другие посмотрел, которые висят… Может в этом что-то и есть, но одного нет точно — души.

— Чего?! Души?! Ну ты даешь! Ты разуй глаза: кругом только тлен разложения, воняющие трупы. И, как там у Достоевского… Нравственная вонь гниющей души.

— Может, я не то сказал. Не знаю. Не души, так вдохновения, что ли, — поправил себя Деснин.