никто тебе не поверит. А если даже и поверит, то ничего не сможет сделать. Ведь даже Он не в силах ничего изменить! Ха-ха!

— А ты сам-то во все это веришь?

— Я не верю, я — творю, — спокойно ответил Аббат. — И уверяю тебя, я не первый, еще масоны пытались теоретизировать на эту тему, но я практик.

— Но люди…

— Хм, я знаю, что ты хочешь сказать, но ты слишком высокого мнения о человечестве, — перебил Деснина Аббат. — Единственная неистребимая потребность человечества объединиться всем в бесспорный общий муравейник, а для всеобщего счастья необходимо единое стадо и единый пастырь. Ну, так ты согласен поработать? У нас впереди великие свершения. Представляешь: стоять у начал новой цивилизации.

— У меня есть еще одно незаконченное дело, — уклонился Деснин от прямого ответа.

— Ах да, совсем забыл. Этот пожар, ты ведь из-за него сюда пришел. И ты наверняка хочешь знать, что же происходит на этой базе. Ха-ха! Знаешь, самое забавное, что все это началось именно с тебя. Так что ты дорог мне еще и как память о моем первом эксперименте. Знаешь, ведь тот, Аптекарь не убивал твоей матери. Сама она от передоза умерла. Просто он мне очень мешал. А я в очередной раз убедился, что людьми так легко манипулировать, если внушить им, что они делают все по собственной воле.

По лицу Деснина пробежала судорога.

— Ну, ну, не злись, — дружелюбным тоном произнес Аббат, заметив это. — Все, что ни делается — все к лучшему. Вот сейчас, когда ты мне нужен, ты жив и здоров. А не случись всего этого — кто знает. Я уже цитировал статью, где говорится почему у народа мозги набекрень и откуда столько сект появилось. Вот тогда-то я и решил создать свою секту. Ты же знаешь — я человек действия. Так и появилась церковь Перехода. Придумать «учение» — труда не составило. И вот здесь у меня нечто вроде испытательного полигона. Из ряда сект, а именно в секты по преимуществу идут естественные клоны, я набрал сорок человек — люди уже подготовленные, основательно зомбированные, обездушенные если хочешь. Как раз то, что мне надо — ходячие оболочки. Пока все идет по моему плану. Я выяснил, что вот эти самые мои ученики — очень податливый материал, из которого можно лепить все, что угодно. Для начала я вытравил из них все понятия о Христе. Это было довольно просто. Современный человек вообще не способен до конца понять то, что проповедовал Христос. Однако вот с такими понятиями как ад и рай, бог и дьявол — все сложнее. Где-то это на уровне подсознания у всех сидит. Поэтому я пока использую эти понятия, но со временем освобожусь и от них. Приходится объяснять, что… Впрочем, Мокрый тебе уже кое-что рассказал об этом учении. Но он, также как и все мои ученики, не знал одной детали… Я по натуре реалист и прекрасно понимаю, что вера — верою, а бизнес — бизнесом. Гм. — Аббат вновь взял папку с бумагами и стал их листать, — Когда все это еще только начиналось, одному репотеришке удалось проникнуть в нашу общину. Наглый народ. Кропал свою статейку прямо у меня под боком. Вот единственное, что он успел записать, прежде чем совершить свой Переход. — Аббат протянул Деснину недописанный лист, а сам закурил новую сигару.

«Под видом религиозного объединения с недвусмысленным названием «Церковь Перехода» скрывается, своего рода, контора по распределению наёмных убийц, — прочел Деснин. — К главе «Церкви», кстати, бывшему уголовному авторитету, известному под кличкой «Аббат», обращается заказчик, который называет имя клиента и выплачивает определённую сумму в виде аванса. Затем «Учитель» объясняет членам секты, что ещё одному грешнику настала пора совершить Переход в мир иной. «Помочь» кому-либо совершить этот самый Переход считается в секте за огромную честь. Поэтому от желающих совершить убийство отбоя нет. Кроме того, в планах Аббата наладить еще один доходный бизнес — исполнение терактов, ведь его людям все равно кого убивать. Мне…»

Рукопись обрывалась бурой кляксой.

— Надеюсь, теперь тебе понятен механизм? — спросил Аббат, когда Деснин закончил чтение. — Все гораздо прозаичней — на самом деле твоего попа банально заказали. И моя роль в этом деле, впрочем, как и во многих других, довольно незначительна. Главное во всем этом — не деньги и даже не сама секта. Это так — разминка и главное здесь не мои подопечные, а мои клиенты — они все в моих руках…

— Так ты все-таки знаешь, кто заказчик?

— С тебя довольно, — только сейчас Аббат понял, что проговорился.

— Кто?! — единственное, что смог выдавить из себя Деснин, уставившись на Аббата неподвижным взглядом.

— А вот это, уж извини, коммерческая тайна.

— А что… что если я тебе его закажу? — совершенно неожиданно для себя выдал Деснини. — Ведь все продается и все покупается.

— Оригинально, — Аббат пустил клуб дыма, — Но дело в том, что в таких незначительных случаях я и вправду не знаю, кто заказчик — всё происходит через почту или интернет. Да и потом, моя услуга тебя вряд ли устроит. Тебе же ведь непременно надо убить его самому, отомстить. Только это принесет тебе удовлетворение, не так ли? Что ж — действуй. Разомнись перед серьезной работой, которую я тебе предлагаю. Да, кстати, Мокрый упоминал о каких-то подозрительных типах, выходивших из церкви во время пожара. Не знаю, какая связь, но… А еще может кто-то вроде тебя: сначала исповедался перед тем попом, всю подноготную про себя выложил, а потом… А что ты на меня так смотришь? В этом мире не осталось ничего святого. Да, и еще подумай, откуда я узнал о твоем визите. Когда закончишь свою вендетту — жду. А теперь я позволю себе еще одну маленькую мистификацию — без этого пока никак. Я объявлю своим, что ты мертв, а когда ты вернешься, заявлю, что воскресил тебя в новом теле.

С этими словами Аббат навел на Деснина пистолет и выстрелил. Тот даже не успел почувствовать боли.

Очнулся Деснин ночью. Темнота. Ни зги не видно. На какое-то мгновение луна выглянула из-за туч. Осмотревшись, Деснин понял, что лежит на каком-то неведомом перекрестке. Он поднялся на ноги и никак не мог решить, в какую сторону идти. И надо ли вообще идти. Левое плечо жутко саднило. Деснин пощупал пальцем. Крови было мало, да и рана — явно не пулевая. Скорее всего, Аббат засадил в него капсулу с каким-то транквилизатором или наркотиком. «Легко отделался, — думал Деснин, вспоминая речь Аббата. — А ведь он и впрямь того. Неужто все это возможно?» Деснин чувствовал, что Аббат снова использует его. Но как? И зачем? Мысли буквально скрипели в воспалённом мозгу. «Хм, вендетта, — усмехнулся про себя Деснин. — Что это за вендетта, когда я ничего не знаю. А если и узнаю, тогда что?»

— Тогда прости, — послышался сзади знакомый голос. Деснин резко обернулся. Перед ним, излучая какой-то странный, неестественный свет, стоял… Никодим.

— Веришь ли ты мне? Веруешь ли ты вообще? — грозно спросил светящийся старец.

— Верил, веровал, а теперь и не знаю… Насмотрелся, — отвечал Деснин.

— Плохо, Коля, плохо. Первое, что скажу тебе: самое страшное — обрести веру, а потом потерять. Настоящая любовь может породить страшную ненависть, а настоящая вера — страшное безверие. И второе скажу тебе: не только сатана, но и Бог — также искуситель. Он испытывает человека, чтобы открыть сокровенную сущность его сердца. Сам Христос искушался дьяволом. Тебя же лишь мир искушает. А вот третье, что скажу тебе: однажды ты простил себе — прости и другому, тому, кто меня убил. В смерти его не найдешь ты себе душевного спокойствия, ибо оно лишь в прощении. А убьешь, не простишь — значит, все зря.

— Не могу, я. Дыра внутри так и жжет!

— А ты через не могу, ведь преодоление себя и есть главная добродетель. Кому нужна твоя месть? Мне? — Нет. Она тебе нужна, для себя убить хочешь. Но знай, что наивысшее наслаждение дает не месть, а отказ от мести. А месть, гнев, ярость — это смертные грехи, это продолжение зла, ибо гнев человека не творит правды Божией.

— Знаю все, но вот как освободился, так душа словно по мытарствам ходит…

— Это ничего. Страданиями дух совершенствуется. Ибо кого Господь любит, того наказывает, и он бичует каждого сына которого принимает. Блажен перенесший искушение, ибо быв испытан, получит венец жизни. Епитимья тебе такая, да и не только тебе — всей Руси испытание.

— Но почему?..

— Помнишь, я сказал тебе: Не говори, что веришь, ибо веру твою тебе еще предстоит испытать. Так