кирпичному зданию банка.

   Шофер 'Уазика' - коротко стриженый парень в камуфляжных солдатских брюках и куртке достал пачку сигарет, но тотчас спрятал в карман: поезд уже прибывал к перрону старого вокзальчика. Из двенадцатого вагона вышел угрюмого вида мужчина в штормовке и брезентовой шляпе, в непромокаемых штанах, вправленных в сапоги. На ремне через плечо у него болталась кожаная офицерская сумка. Он пристально и настороженно посмотрел по сторонам.

   -- Вы - Рожков? -- подошёл водитель к приезжему.

   Тот вздрогнул, уставился на шофёра испуганным взглядом. Доброжелательный вид парня, видимо, успокоил его и, осклабясь в кривой улыбке, приезжий небрежно вытянул руку:

   -- Рожков... Юрий Петрович... Кандидат биологических наук.

   -- Павел, -- смущенно ответил парень, довольный простецким обхождением учёного. Сразу видать: свой человек, не выпендристый.

   -- Как я понимаю, Павлуха, ты из этого самого, как его, звероколхоза?

   -- Из зверопромхоза, -- поправил Рожкова шофёр. -- Директор Карпухин за вами послал.

   -- Ну, умастил, -- присвистнул Рожков и, словно припомнив что-то, добавил: -- Да-а, я давал телеграмму... Фартит мне сегодня! Кстати, кореш... Ты Лебяжий знаешь? Прииск такой? Золотишко там моют...

   -- Как не знать? -- улыбаясь бесшабашно-развязному тону гостя, сказал Павел. -- Всего на сотню вёрст от Горелого...

   -- Как с бензином?

   -- Пустыми не ездим... Заправился под завязку.

   -- Отлично, Павел! -- хлопнул Рожков шофеёра по плечу как давнего приятеля. - Рви когти как можно скорее до вашей конторы, а там скоро и в Лебяжьем шороху наведём.

   Перехватил удивлённый взгляд шофёра и, скаля жёлтые прокуренные зубы, доверительно наклонился к его уху:

   -- Память молодости жива, Паша. Короче - ты меня понял? Повидаться с бывшей любовью надо... А куда это ты прёшь, фраер? -- зло спросил Рожков, увидев большое здание, у стеклянных дверей которого прохаживался милиционер.

   -- К банку, Юрий Петрович! А вот и кассир наш Чижова, -- и открыв дверцу, шофёр весело крикнул: --  Ну, как, Валя? Получила?

   Молодая привлекательная женщина в модных джинсах и сапогах приветливо кивнула. Её сопровождали егерь Мишин с тугим чемоданом и участковый инспектор лейтенант милиции Овчарук, вооружённый коротким автоматом. Втроём они подошли к тягачу, и Мишин, сняв с плеча карабин, поставил чемодан в кабину, помог подняться в неё кассиру. Следом за женщиной в просторную кабину 'Урала' забрался Овчарук. Мишин сел в 'уазик', и автомобили тронулись в обратный путь.

   Помесив колёсами грязь на улицах строящегося микрорайона, 'уазик' первым повернул в сторону чернеющих на горизонте елей. 'Урал' следовал за ним. Водитель грузовика лихо накручивал руль, поглядывая украдкой в зеркало и поправляя выбившийся из-под кепки чуб. К этому, скорее всего, его побуждало присутствие сидящей рядом симпатичной пассажирки. Кассир Чижова, думая о своём, сосредоточенно смотрела вперед. И только Овчарук, притиснутый к дверце, с автоматом, зажатым между колен, не умолкал. Скрадывая время утомительной езды, заводил разговор об одном и без всякой связи переводил на другое.

   -- Наконец-то получат люди зарплату. Заждались. Два месяца, считай, не выдавали, всё денег в банке не было... Ух, ты! Дерево какое! Красное, как суриком выкрашенное. От болотной воды это... Теперь мне забот прибавится. При деньгах гореловцы будут. Водка рекой польётся... Смотрите, рябчик! Сидит себе преспокойно. Треснуть бы его из этой штуковины, --  потряс автоматом участковый.

   За деревянным мостом через заросшую ивняком речушку дорога разделилась надвое. Левый свёрток, малонаезженный и топкий, звался зимником. С наступлением холодов, когда морозы скуют болотную жижу, двинутся по нему лесовозы, трелёвщики и прочая таёжная техника. Иные водители, случалось, и летом отваживались проехать зимником, сокращая путь от Горелого до райцентра больше, чем наполовину. Некоторым из этих смельчаков нередко приходилось десятки километров тащиться пешком по грязи, возвращаясь за подмогой, чтобы вытащить машину из трясины. Но попытки вызволить застрявшую в болоте технику нередко заканчивались неудачей. Ненасытная трясина жадно пожирала всё, что попадало в неё.

   Шофёр 'уазика' Павел Белов был одним из таких упрямцев-любителей ездить через топь. И потому никто из сидящих в кабине 'Урала' не удивился, увидев директорский автомобиль на зыбкой дороге. Глубокая колея за колёсами, залитая водой, подтверждала намерение водителя 'Уазика' продолжать путь по зимнику.

   У развилки дорог 'Урал' притормозил, и шофер, выглянув в окно, недовольно заметил:

   -- Дорога через топь, Павлуха, не всегда короче дороги по шоссе...

   -- Да вот Юрий Петрович попросил... Быстрее, говорит, надо, -- нерешительно ответил Павлуха, но Рожков уже вылез из машины, чавкая сапогами по грязи, направился к 'Уралу'. Не торопясь, как и подобает начальству, подошёл, сдержанно представился:

   -- Рожков... Юрий Петрович. Новый главный охотовед. Что же это вы, мужики? Там люди деньги ждут, не дождутся, а вы хотите круги выписывать.

   -- Напрямки, конечно, ближе, но дорога, я вам скажу...

   -- Дело, кореш, срочное у меня, -- перебил шофёра Рожков. -- А наука, сам понимаешь, не терпит... Короче, рванём напрямую вместе. Дёрните нас, в случае чего.

   -- Или вы нас, -- усмехнулся шофёр тягача, смерив снисходительным взглядом маленький 'уазик'. Он пожал плечами, вопросительно посмотрел на попутчиков:

   -- Решайте сами...

   -- Сворачивать с маршрута Карпухин не разрешал, -- несмело возразил егерь Мухин, но Овчарук подтолкнул:

   -- Это же твой новый шеф. Думай, Иван. Мужик, видать по всему, путёвый.

   И Мухин, стремясь завоевать расположение нового охотоведа, крикнул:

   -- Какой разговор, Петрович! Прорвёмся! Дорога ясно не фонтан, но 'Уралы' проходят. И стараясь немного разрядить натянутую обстановку, со смешком добавил:

   -- Не дадим пострадать науке, верно, Никола?

   Шофёр 'Урала', не желая перечить новому начальнику, неохотно взялся за руль:

   -- Я - что? Я - как все!

   И круто развернув тягач, выехал вслед 'Уазику'.

   -- Вот и хорошо, -- катая во рту папиросу и блуждая глазами по сторонам, процедил Рожков сквозь презрительно сжатые редкие зубы. Выплюнул папиросу и зачавкал к 'уазику'.

   -- Погнали, живо! -- резко хлопнул он дверцей.

   Автомобили упрямо двинулись в тайгу, разбрызгивая по сторонам мутную жижу, то убыстряя скорость на возвышенностях, то медленно и осторожно сползая в мшистые низины. Густые, низкорослые заросли хвощей и клюквеничника сплошным зелёным ковром устилали эти болотистые места. Заморенные вечной сыростью ели и пихты быстро сменялись на обочинах дороги, обречённые чахнуть и гибнуть. Всё глуше надвигалась вечерняя, сумеречная тайга. И хотя юркий 'уазик' и неуклюжий 'Урал' ещё ни разу не буксовали, пробираясь через топи по мощенным из жердей гатям, настроение пассажиров и водителей не отличалось весёлостью. На узкой переправе через болото 'уазик' неожиданно вильнул в сторону и наглухо сел в разлом между брёвнами. Павел выскочил из машины, присвистнул:

   -- Капитально сели. Эх, Юрий Петрович, зачем же вы за руль схватились? Яма здесь, пролом...

   -- Хотел как лучше, думал не вырулишь ты... и вот провалились, -- оправдывался Рожков, исподлобья и пристально всматриваясь в просвет между корявыми деревьями, туда, где скрытая зарослями калины дорога, усыпанная опавшими листьями, круто взбегала на сухой взгорок.

   Рокоча двигателем, к попавшему в ловушку 'уазику' осторожно подобрался тягач. Все вышли из него, разминая затекшие ноги. Утомлённые долгой ездой Мухин и Овчарук, радуясь случаю покурить, торопливо и жадно затянулись табачным дымом, отгоняя им ринувшихся было на них комаров. Кассир