боль, которую чувствуешь, когда льешь йод на открытую рану, такую боль можно стерпеть. — Там, откуда я приехала, я видела много убийств, но ни одно из них не было убийством из жалости. Не мучайте себя. Дайте себе волю.

— По-моему, нам надо решить насчет мистера Траверса…

— Уходите, вот и все.

— А что будете делать вы?

— Я тоже уйду. Я тоже не хочу попадать в беду. Но Роу сказал:

— Если они ваши враги, если они вас обидели, я останусь и поговорю с мистером Траверсом.

— Да нет же, — сказала она. — Это не мои враги. Это ведь не моя родина.

— Кто же они такие? — спросил Роу. — Не понимаю. Они ваши или мои соотечественники?

— Такие, как они, есть повсюду. — Она протянула руку и несмело дотронулась до его руки, словно хотела проверить, какой он на ощупь. — Вы думаете, что вы плохой, но вы просто не могли видеть мучений. А они сколько угодно могут смотреть, как мучаются люди, и им ничего. Им все равно.

Он мог бы слушать ее часами; ему стало жаль, что он должен убить себя, но у него не было выбора. Разве что он предоставит сделать это палачу.

— По-видимому, если я дождусь мистера Траверса, он выдаст меня полиции.

— Я не знаю, что они сделают.

— А этот маленький ловкач, торгующий книгами, видно, тоже в этом замешан. Сколько же их?

— Ужасно много. И с каждым днем все больше.

— Но почему они знали, что я останусь, когда принесу книги? — Он взял ее за руку, за маленькую худую кисть, и грустно спросил: — А вы, неужели вы тоже с ними?

— Нет, — сказала она просто, не вырывая у него руки

и констатируя факт. У него создалось впечатление, что она не лжет. У нее, быть может, хватает разных пороков, но не этот, самый вульгарный из всех.

— Я и не думал, что вы с ними, — сказал он, — но тогда… тогда, значит, они хотели, чтобы мы оба очутились здесь… Они хотят зла нам обоим.

— Ох! — воскликнула она, словно он ее ударил.

— Они знали, что мы задержимся, будем разговаривать, объяснять, как очутились здесь… Они хотят зла нам обоим, но вами полиция не интересуется. — Он воскликнул: — Вы сейчас же уйдете отсюда вместе со мной.

— Хорошо.

— Если еще можно уйти. Они, кажется, умеют рассчитать время. — Он пошел в переднюю, тихонько отодвинул засов, приоткрыл дверь, бесшумно закрыл ее снова. — Как легко заблудиться в этой гостинице, в ее бесконечных переходах.

— Да?

— Но мы не заблудимся. Там в конце этого коридора нас кто-то поджидает. Стоит спиной. Лица не видно.

— У них все предусмотрено, — сказала она.

Роу почувствовал, что в нем опять просыпается бодрость. Несколько часов назад он решил, что сегодня умрет, но теперь он знал, что этого не будет, он останется жить, потому что кому-то нужен. Ему уже больше не казалось, что он просто влачит по свету стареющее бесполезное тело.

— Голодом им нас не уморить. А войти сюда они не смогут. Разве что через окно.

— Нет, я смотрела. В окно они не влезут. Под ним двадцать футов гладкой стены.

— Значит, нам остается сидеть и ждать. Мы можем позвонить в ресторан и заказать обед. Уйму разных блюд и вино. Пусть Траверс платит. Начнем с сухого хереса.

— Хорошо, если бы мы были уверены, что обед принесет настоящий официант.

— Вы тоже умеете все предусмотреть, — сказал он. — Это у вас европейская выучка. Что же вы советуете?

— Позвоните портье, мы его знаем в лице. Пожалуйтесь на что-нибудь, потребуйте, чтобы он пришел сюда сам, и тогда мы уйдем вместе с ним.

— Вы правы. Так мы и сделаем.

Он поднял портьеру, и она пошла за ним,

— А что вы ему скажете?

— Не знаю. Придумаю. По вдохновению. — Он поднял трубку и стал слушать. — По-моему, телефон не работает. — Он подождал еще две минуты, но телефон был мертв.

— Мы и правда в осаде, — сказала она. — Интересно, что они задумали. — Оба они не заметили, что держатся за руки, словно их застигла темнота и теперь надо ощупью искать дорогу.

— С оружием у нас небогато, — сказал он. — Теперь дамы не носят шляпных булавок, а единственный нож, который был у меня, наверно, в руках полиции. — Они вернулись, держась за руки, в маленькую гостиную. — Давайте хотя бы не мерзнуть, включим камин. Тут так холодно, что, кажется, вот- вот поднимется вьюга, а за дверью нас стерегут волки.

Она отпустила его руку и присела на корточки у камина.

— Не зажигается, — сказала она.

— Надо опустить монетку в шесть пенсов.

— Я опустила целый шиллинг. — Было холодно, и в комнате быстро темнело. У обоих сразу возникла одна и та же мысль. — Попробуйте включить свет. — Однако рука его уже повернула выключатель. Света не было.

— Нам будет очень холодно и очень темно, — сказал он. — Мистер Траверс не очень-то заботится о наших удобствах.

— Ой, мне страшно, — прошептала мисс Хильфе, по-детски прижав руку ко рту. — Нехорошо так говорить, но мне страшно. Я боюсь темноты.

— Они ничего не могут с нами сделать, — сказал Роу. — Дверь на запоре. Они не посмеют ее взломать. Это приличный отель.

— А вы уверены, что тут нет двери в смежный номер? Может быть, в кухне?

Он что-то вспомнил и открыл дверь в кухню.

— Да, — сказал он. — Вы и тут правы. Черный ход. Прекрасно оборудованные номера.

— Но вы можете закрыть и эту дверь на задвижку. Пожалуйста!

Роу вернулся в гостиную и сказал очень мягко:

— В этой прекрасно оборудованной квартире есть только один недостаток: задвижка на кухонной двери отломана. — Он поспешно взял ее за руки снова: — Ерунда! Мы себя запугиваем. Тут ведь не Вена. Поймите, это Лондон. Нас большинство. В этой гостинице полно людей, которые за нас. — Он повторил: — Они за нас. Все вокруг. Стоит нам только крикнуть.

Мир быстро погружался в ночь; как торпедированный лайнер, который кренится набок, он вот- вот нырнет в темноту. Они стали разговаривать громче, потому что не могли разглядеть друг друга.

— Через полчаса завоют сирены, — сказала мисс Хильфе. — И тогда все спустятся в убежище; останемся только мы… и они. — Рука ее была совсем холодной.

— Вот этим мы и воспользуемся, — сказал он. — Когда начнется тревога, мы пойдем вместе со всеми.

— Но мы в самом конце коридора. Может, никаких людей здесь не будет. Откуда вы знаете, что в этом коридоре есть кто-нибудь еще? Они все продумали. Неужели они не сообразят этого? Наверно, они заняли все комнаты рядом.

— Попробуем. Если бы только у нас было какое-нибудь оружие — хоть палка или камень. — Он отпустил ее руку. — Если там не книги, то, может, кирпичи… — Он пощупал одну из скоб чемодана: — Он не заперт. Сейчас посмотрим.

Но оба смотрели на чемодан с опаской. Мастерство противника обезоруживало. Враг так тщательно все предусмотрел.

— Я бы не стала его трогать.