– А ты сразу все узнаешь, – скептически говорит Стас, – придешь, и Язычник тебе расскажет, как он бомжа убивал, какие еще убийства планирует и вообще какие нехорошие дела замышляет. В первый же вечер все расскажет, раскается и пойдет сдаваться в милицию...

– «И тут Остапа понесло...» – не выдерживаю я. – Стас, угомонись. Серьезно говорю, посмотреть бы не мешало. А потом, ты помнишь, я ему понравилась. Может, он...

– Забудь.

Похоже, он рассердился. Я замолкаю. Потом тихо поднимаю голову и осторожно целую его в щеку. Понимаю, что не права, но ведь завтра уже ничего не будет...

– Не провоцируй меня, Ксанка, – неожиданно серьезно говорит Стас, – я и так уже...

– Ты говорил, что у тебя мало времени, – неожиданно вспоминаю я, – ты опоздал уже, наверное?

– У меня мало времени на встречу с тобой, – Стас смотрит на часы, – через час ты заканчиваешь работу.

Я замолкаю. Стас осторожно перебирает рукой мои волосы, гладит меня по плечу. Потом ласково одним пальцем проводит по моей щеке и, коснувшись подбородка, поворачивает к себе.

– Что же мне делать с тобой, а, Ксанка? – Он говорит тихо, как бы про себя. И я молчу, понимая, что на этот вопрос нет ответа. Впрочем, он и не ждет его. Это я знаю. И еще я знаю, что если вот так молча буду смотреть ему в глаза и ждать его слов... да, приятных, красивых, о том, как трудно ему, о том, что нравлюсь я ему, или даже о том, что он меня любит, – если буду ждать всех этих ласкающих слух и самолюбие женщины слов, то, конечно, дождусь. Еще немного, и он начнет говорить, но... это жестоко. С моей стороны жестоко. Потому что через час я заканчиваю работу и должна буду идти домой, и еще потому, что завтра ничего больше не будет. Мне кажется, что это «завтра» ему дастся труднее, если сейчас будут сказаны слова. Но он дорог мне, и я не хочу причинять ему боль. Я не хочу, чтобы этот мужчина страдал. Поэтому я улыбаюсь и говорю:

– Как что делать? Отпустить, конечно, в секту.

При этом я смотрю на него ласково, но несерьезно.

Стас улыбается.

– Нет.

– Стас, но ты согласен, что надо посмотреть, что там за секта?

– Согласен, но ты туда не пойдешь. Опасно. Я же не могу пойти с тобой. Он меня знает.

– Со мной может пойти муж.

Я произношу эти слова и жду. Рука Стаса снова сильно сжала мое плечо. Он молчит.

– Стас?

– Ксанка, ты можешь завтра вырваться из дома? Хотя бы на час?

– Зачем? – я задаю вопрос и понимаю, что делать этого не стоило. Потому что сейчас я могу услышать что угодно и в любом случае буду недовольна. Если сейчас Стас скажет, что он зовет меня на свидание, то я должна буду отказаться, и объясняться, и снова говорить, что мы ведем себя плохо, неправильно, и вообще... вообще мне будет неприятно. А если Стас скажет, что у него есть дело, что нужно, например, пойти в милицию, или что-то в этом роде, то мне будет ужасно обидно, что он не пригласил меня на свидание. Да, завтра ничего не должно быть, я помню, но обидно-то все равно. Должен же он попытаться хотя бы. Все это мелькает у меня в голове за считаные мгновения, и я, даже не дождавшись ответа, прикладываю свой палец к губам Стаса.

– Не отвечай. Пожалуйста, не отвечай. Завтра я приду на раскоп, – я задумываюсь, прикидывая более- менее реальное время, – где-то часов в одиннадцать-двенадцать.

В это время звонит телефон. Мой. Я смотрю на определившийся номер: муж.

– Ксения, это я, – говорит он мне довольно весело, – слушай, сейчас батя звонил. Они с мамой хотят забрать детей на выходные на дачу.

– На выходные? – я еще с трудом переключаюсь на домашние дела.

– Ну да, сегодня вечером, то есть прямо сейчас, конечно, они за ними приедут, а в воскресенье вечером привезут. Ты же не возражаешь?

– Подожди, как не возражаю? – я, наконец, понимаю, о чем речь. – Очень даже возражаю. Они же в субботу учатся!

– Ксения, перестань, – насмешливо говорит легкомысленный папаша, – подумаешь, одну субботу пропустят! Самое начало учебного года, да и никогда проблем у них не было. И потом, надо же дедушке с бабушкой помочь – конец дачного сезона – там все прибрать, закрыть...

– Ну, не знаю, – говорю я, – а они сами-то что хотят?

– Догадайся с трех раз! – муж смеется. – Можно подумать, они когда-нибудь были против дачи...

Это верно. Дети наши дачу любят, и как мне кажется, исключительно потому, что копать и полоть там ничего не надо: на даче у бабушки и дедушки растут деревья, кусты и цветы, и никаких грядок. И еще на даче велосипеды, соседские ребята и полная бесконтрольность – когда и что поели, когда спать улеглись и тому подобное. И это при том, что бабушку с дедушкой они обожают, никогда не обижают и помогают всегда. Просто те разрешают им почти все. Так было всегда. И когда ребята были совсем маленькие и дом был полон разбросанных игрушек, и когда подросли и на большой лужайке возле дома стали собираться компании соседских девчат и парней. В общем, со школой не сравнить.

– Ксения, давай отпустим, – муж спрашивает только для порядка, я думаю, он уже детям пообещал. – Представляешь: все выходные в нашем полном распоряжении – хочешь спи, хочешь ешь...

Я вздыхаю.

– Ладно, пусть прогуливают. Они когда уезжают? Прямо сейчас? А ты дома? Проверь, чтобы ключи не забыли, а то мало ли что.

– А ты скоро? – привычно спрашивает муж. Я слышу, как забегали по квартире дети: видимо, папа дал отмашку, что можно собираться.

– Да, скоро. Родителям привет передавай.

Я отключаю телефон.

– Тебе пора? – спрашивает Стас.

– Да.

Мы молчим. Одной рукой Стас все еще крепко обнимает меня за плечи, другая ласково перебирает мои пальцы, его губы легко касаются моего виска, но мы уже вернулись в реальность. Это трудно объяснить, тем не менее это так. Мы вернулись в реальность, и в этой реальности мне пора домой.

– Ты отвезешь меня? – я поднимаю глаза на Стаса. Я не кокетничаю, не проверяю его реакцию, не намекаю ни на что. Я просто спрашиваю.

– Да, отвезу, – Стас отвечает спокойно и чуточку грустно, он не возмущается («что ты спрашиваешь, я тебя здесь оставлю, что ли?!»), не спрашивает наигранно-заботливо: «А ничего, что я тебя подвезу, тебя ни в чем не заподозрят?» Я просто спросила, он просто ответил. Мы понимаем друг друга. Понимаем.

Когда мы остановились около моего дома, я повернулась к Стасу.

– Стас, ты когда пойдешь к Олегу Георгиевичу?

– Сегодня. Сейчас позвоню ему, и как договоримся – может, я подъеду к нему в отдел, а может, он... – Стас смотрит прямо перед собой, сжимая руль так сильно, что белеют костяшки пальцев. – А что?

– Завтра я поподробнее расспрошу у мальчишек, как они попали на это сборище. Максим сказал, что их позвал Сережин сосед.

Стас кивает, сжимая и разжимая пальцы на кожаном чехле руля: «я помню».

– Может, этот сосед знает больше. Ты скажи Олегу Георгиевичу, что если ребята завтра будут, то мы у них спросим...

Стас снова молча кивает: «скажу».

– Стас...

– Иди, Ксанка, – неожиданно прерывает меня Командир, – иди уже, а то я за себя не отвечаю...

Он улыбается, поворачивая голову ко мне, и я вижу, что улыбается он через силу.

– Иди и не волнуйся, завтра я обязательно буду на раскопе. С самого утра.

Мне хочется поцеловать его, но я понимаю, что делать этого нельзя. Надо бы сказать какие-нибудь слова, что-нибудь веселое и легкомысленное или, наоборот, что-то утешительно-ободряющее, но у меня нет сил притворяться и придумывать что-то. Поэтому я просто киваю головой, говорю: «Пока!» – и вылезаю из