дождался бы того времени, когда Норман и Питер будут дома. А если он пошел в школу к Питеру…
Фрэнсис вернулась в спальню и стала торопливо перебирать аккуратно сложенные в стопку журналы, пока наконец не нашла тот, ставший роковым, номер „Хелло!'. Она пробежала взглядом всю статью – в ней не упоминалось название школы, и Фрэнсис отбросила журнал в сторону.
„Я больше не могу так жить', – подумала она. И вдруг осознала, что ведет себя слишком глупо, ей незачем столь сильно бояться Диего. Он не сказал Фрэнсис, где живет и чем занимается. Вероятно, у Диего было не меньше причин избегать скандала и скрывать свое тайное убежище. Это был вопрос, от которого зависело ее спокойствие, и Фрэнсис, подойдя к телефону, набрала номер центральной справочной.
– Отель „Ритц', пожалуйста.
Узнав нужный номер телефона, Фрэнсис позвонила.
– Мистера Диего Сантоса, пожалуйста. С-а-н-т-о-с-а.
Она должна встретиться с ним снова. Невозможно говорить о Питере по телефону, думала Фрэнсис, ожидая, пока ее соединят с Диего.
– Сожалею, мадам, но никто, зарегистрированный под таким именем, не останавливался у нас, – услышала она ответ портье.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
– До свидания. Было очень приятно снова увидеть вас, – прощался Норман с уходящими гостями. Фрэнсис стояла рядом, с ужасом ожидая конца вечеринки и того момента, когда они останутся с мужем наедине, ощущая тревогу и арах, которые должен испытывать вор, застигнутый на месте преступления. Процедура прощания, обычно казавшаяся Фрэнсис чрезмерно долгой, на этот раз прошла слишком быстро, и, когда наконец дверь за последним гостем закрылась, хозяева дома, не сказав друг другу ни слова, медленно направились к себе в комнату.
– Дэвид и Джудит очень милы, не правда ли? – прервал молчание Норман.
– Да, мне они понравились, – согласилась Фрэнсис.
– Мне кажется, с тобой что-то происходит… ты не похожа сама на себя.
– Что ты имеешь в виду?
– Я не знаю. Ты весь вечер о чем-то думаешь… у меня создалось впечатление, что тебе стоило большого труда поддерживать беседу.
– Нет. Просто мне было неинтересно, – произнесла Фрэнсис. Ей хотелось, чтобы ее ответ прозвучал непринужденно и убедительно.
– Тебя что-то беспокоит?
Два дня назад Фрэнсис приняла решение ничего не говорить Норману о Диего. Но сейчас ей захотелось во всем признаться мужу, почувствовать его участие и заботу. Однако она знала, что его реакция может быть абсолютно непредсказуемой. С тех пор как его политическая карьера резко пошла вверх, Норман стал чересчур раздражительным и подозрительно относился ко всему, что могло доставить ему неприятности или как-то неблагоприятно отразиться на его имидже безупречного политика. Предвыборная кампания уже началась, и его нервы были накалены до предела.
Если Фрэнсис расскажет о неожиданном появлении Диего Норману, он, скорее всего, не сделает ничего. Да и, честно говоря, он мало что может сделать. „Моя жена пила чай с мужчиной, который когда-то был ее мужем'. Но такое заявление не давало полиции возможности решительно действовать. А если еще они узнают, что Диего и есть тот таинственный спаситель из Спайтелфилда, то дело может принять другой оборот и вылиться в шумное криминальное расследование по делу о хулиганском нападении на женщину и ребенка. Норман наверняка не захочет шума, не хочет его и она. Диего прекрасно понимает, что ее семейную ситуацию можно рассматривать как двоебрачие. И, хотя официально они с Норманом вступили в брак уже после смерти Диего, в период предвыборной кампании было бы трудно объяснить, что они не нарушили ни закона, ни веры.
– Нет. Ровным счетом ничего, – после всех этих тяжких раздумий наконец ответила Фрэнсис. – Думаю, я просто устала. Пойду проведаю Питера. – И она направилась в комнату сына, оставив Нормана одного перед дверью спальни.
Фрэнсис вошла в детскую и нежно улыбнулась, увидев мирно спавшего в маленькой кроватке Питера. Вокруг царил полнейший беспорядок: кое-как брошенная одежда, разбросанные по полу видеокассеты с записями детских игр, наполовину склеенные модели аэропланов… Фрэнсис немного, настолько это было возможно, прибрала в комнате, а затем остановилась напротив детской кроватки, любуясь спящим сыном. Как она любила этот нежный изгиб маленького рта, эти пухлые щечки, эти черные непослушные вихры, разметавшиеся по подушке, невинный запах детской кожи. Фрэнсис наклонилась, поцеловала сына и медленно вышла из комнаты, напоследок задержавшись около двери, слушая ровное дыхание Питера, – ей очень не хотелось уходить из этой уютной детской. Когда Фрэнсис вернулась в спальню, Норман уже лежал в кровати и, надев рабочие очки и разложив вокруг кипы деловых бумаг, просматривал записи.
– Было бы неплохо, если бы ты поехала со мной в понедельник утром в Свентон, – сказал он, продолжая листать документы. – Там намечаются праздничные гуляния, а по окончании этого веселья я бы хотел поговорить с людьми.
– А что я должна делать? – спросила Фрэнсис.
– Просто быть там. Если понадобится, немного пообщаться с присутствующими. Ты же знаешь, все так любят тебя.
– Я не понимаю, зачем я нужна там и чем я могу помочь тебе, – ответила Фрэнсис, прекрасно зная, что Норман имел в виду и чего ждал от нее. – Честно говоря, я не вижу предмета для спора. Не забывай, ведь у меня есть и своя работа.
Норман снял очки и, закрыв глаза, принялся неторопливо протирать их. Фрэнсис знала: это был верный признак того, что муж расстроен и пребывает не в самом лучшем расположении духа.
– Партия либеральных демократов ведет верную политику, – наконец начал он, – но их парень не женат и ходят слухи, что он…
– И твой агент боится, что подобные истории могут начать сочинять и про тебя, – закончила за него Фрэнсис.
– Конечно же, нет. Иногда тебе в голову приходят невероятные мысли. Просто людям нравится созерцать счастливые семьи, и было бы очень неплохо, если бы они увидели тебя рядом со мной. При голосовании и один голос может стать решающим, Фрэнсис.
– Вы ведь знаете, что хлопот с вами не оберешься. Все вы одинаковы, вы и вам подобные. Сначала обещаете золотые горы, а потом благополучно забываете о данном вами слове. Отвратительно, это просто отвратительно… Вы, должно быть, один из тех, кто засылает убийц в школы, а затем, вместо того чтобы отправить преступника на виселицу, забрасывает его деньгами, – разглагольствовал мужчина, а Норман, спокойный и невозмутимый, сидел напротив него и, стиснув зубы, слушал этого краснобая. Фрэнсис, находившаяся здесь же, с интересом следила за разговором мужчин.
– Я не могу согласиться с вами, – спокойно возразил Норман, – но на данный момент нам необходима ваша поддержка. Мы снова вернем Британии ее величие, мы станем гордо ходить по улицам города… Но все это может быть разрушено в мгновение она, если социалисты придут к власти. Итак, мы можем рассчитывать на вас?
– Да, – проворчал мужчина. – Но я уже сказал вам, что это соглашение может стоить мне жизни.
– Знаю, знаю. Как ваше имя?
– Чарли Фалконе.
– Иногда, Чарли, нам приходится приносить себя в жертву ради общего дела, но я уверяю вас, что мы выиграем эти выборы, уверенность и успех вернутся, а экономика снова пойдет вверх… Вы еще не знакомы с моей женой? Фрэнсис. А это мистер Фалконе, – повернувшись к жене, представил Норман своего нового знакомого.
– Моя жена видела вашу фотографию в журнале, – обратился мистер Фалконе к Фрэнсис.
Похоже, весь земной шар читает этот проклятый журнал, с раздражением подумала она, но с милой улыбкой на устах ответила:
– Благодарю вас. – На самом деле не было причины благодарить его, но Фрэнсис решила, что и вреда это не принесет. – У вас есть дети? – продолжив беседу, задала она вежливый вопрос и при этом бросила взгляд на часы, желая, чтобы этот затянувшийся разговор поскорее закончился. Была уже половина
