заточения там Марины, но она также отрицала и факт существования своего брата, а Фрэнсис имела неопровержимое доказательство обратного – она видела его собственными глазами. Диего опять говорил правду, но сейчас она уже не хотела прощать его. Много лет назад ненависть была единственным утешением Фрэнсис, благодаря чему она смогла пережить его потерю, а сейчас эта же самая ненависть стала единственным противоядием от возможного вторжения Диего в ее жизнь.

– Когда я был в Нью-Йорке, я связался с Агентством по борьбе с наркотиками и сообщил им имена людей моего отца. Список я взял в офисе. А потом я вдруг понял, что ФБР получит все права на мой арест, как только у них появятся доказательства. И я решил бежать. Сразу же, как только мы снова будем вместе. Мне понадобилось всего несколько дней, чтобы сделать нам с тобой фальшивые документы. Вот зачем мне была необходима эта история с неисправностью самолета. Я не ожидал, что произойдет крушение. Я нанял на свое место другого пилота и отправил самолет обратно в Буэнос-Айрес. Если бы не авария, ты успела бы исчезнуть из Рио до приезда моего отца. Я ждал тебя в Нью-Йорке, но ты так и не приехала.

Фрэнсис села. Донос Диего на своих родителей объяснял те страшные события, которые произошли в Сальте в ночь ее побега, но остальное было ложью. Вспомнив, как Мария после крушения самолета что-то говорила о диверсии, Фрэнсис теперь была убеждена, что Диего специально послал кого-то вместо себя погибнуть в этой аварии, им же подстроенной, а сам, используя это надежное прикрытие, незаметно исчез вместе с деньгами.

– Я не верю тебе, – сказала Фрэнсис. – Ты бросил меня. Если бы я хоть что-то значила для тебя, ты связался бы со мной в Буэнос-Айресе.

– Как? Я знал, что в доме прослушиваются все телефоны. Вы получали письма только после тщательной проверки. Моя „смерть' была лишь случайностью, но самой лучшей – она давала нам возможность начать все сначала. Я пытался найти способ связаться с тобой, но ты вдруг неожиданно исчезла. Неужели ты думаешь, что я был бы сейчас здесь, если бы хотел избавиться от тебя?

Фрэнсис не знала, что думать.

– Как ты нашел меня? – спросила она.

– Ко мне в руки попал журнал. Ты изменила имя, но я все равно знал, что это ты.

– Ты жил в Испании все это время? – продолжала расспрашивать Фрэнсис.

– Я жил то там, то здесь… – настороженно оглядываясь, ответил Диего.

– Почему ты все время смотришь по сторонам? Такое ощущение, что ты ждешь кого-то, – обратив внимание на странное поведение собеседника, поинтересовалась Фрэнсис.

– Прости. Мне всегда кажется, что за мной следят. Старые привычки трудно забыть, – извинился Диего и внимательно посмотрел на Фрэнсис. – Ты не веришь мне, – пытаясь разобраться в ее чувствах, продолжил он.

– Какое это имеет значение? У тебя своя жизнь, у меня – своя. Лучше оставить все, как есть. Прощай.

Фрэнсис встала.

– Еще слишком рано, чтобы расставаться. Мы так и не поговорили о Питере, – остановил ее Диего.

– Тут не о чем говорить.

Диего пристально посмотрел на Фрэнсис.

– Похоже, не только моя память стала изменять мне, – усмехнувшись, сказал он. – Ты говорила мне, что беременна, помнишь? Если бы даже я и не знал, нетрудно было бы догадаться – он точная моя копия на той фотографии в журнале. Я хочу его видеть, хочу говорить с ним. Тебе следует сесть, на нас начинают оборачиваться. Ты же не хочешь привлечь к себе внимание.

Фрэнсис медленно опустилась на прежнее место. По крайней мере, сейчас она знала истинную причину столь пристального интереса к своей персоне. Этой причиной был Питер. Именно из-за Питера Диего захотел видеть ее вновь.

– Ты, должно быть, сошел с ума? – резким, злым шепотом ответила она. – Неужели ты думаешь, что я захочу разрушить жизнь собственного сына и расскажу ему о тебе?! Забудь о нашем существовании и оставь нас в покое!

– В прошлое воскресенье ты так не говорила, – улыбнулся он.

Фрэнсис понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что Диего имел в виду. Ее предположение было столь невероятным и так поразило Фрэнсис, что она с трудом смогла говорить.

– Это был ты, тот, кто?..

– Хочешь сказать, что только сейчас узнала об этом? – прервал ее Диего.

– Ты следил за нами?..

– Конечно. Неужели ты думаешь, что я не захотел бы вас увидеть, зная, где вы оба находитесь? – нетерпеливо произнес Диего. Казалось, удивление Фрэнсис начинало надоедать ему. – Я считал, что ты догадалась обо всем. Я присылал тебе в больницу цветы и сам подписывал карточки. Когда-то ты была более наблюдательной, Мелани. Ведь я и раньше дарил тебе лилии и присылал письма. Ты должна была узнать мой почерк.

Фрэнсис вспомнила полную нежных белых цветов корзину.

– Я не видела твоих посланий. Все записки читала мне медсестра. Мне присылали в больницу много цветов; ты не можешь обвинять меня в том, что я не запомнила их все…

Не было нужды объяснять что бы то ни было Диего, но Фрэнсис смогла собраться с мыслями. Она была смущена столь неожиданным признанием, и первой ее мыслью было поблагодарить Диего, но она передумала, испугавшись, что овладевшее ею новое чувство заставит ее простить Диего, и она уже не сможет ненавидеть его, а значит, станет беззащитной.

– Почему ты вернулся? Ты надеялся, что приедешь сюда и сможешь забрать то, что некогда оставил? – спросила Фрэнсис, смущенная тем, что вопрос может быть истолкован как намек.

Диего улыбнулся.

– Отчасти. И, вижу, я не ошибся. Твои глаза не умеют лгать… Я хочу, чтобы в следующую нашу встречу ты привела Питера с собой. Он мой сын, Мелани. Я имею право познакомиться с ним.

– Не называй меня так!

– А раньше тебе нравилось, когда я шептал это имя тебе на ухо. И я буду шептать его снова, когда ты вновь окажешься в моих объятиях. Пойдем ко мне. Я остановился…

– Ты сумасшедший!

Фрэнсис схватила свою сумочку и, не оборачиваясь, бросилась к выходу. Ей очень хотелось надеяться, что она никогда больше не увидит Диего.