По дороге на работу Фрэнсис обдумывала мучивший ее на протяжении двух последних месяцев вопрос об увольнении Миранды. Для такого маленького бизнеса, как у Фрэнсис, секретарша была излишней роскошью. С одной стороны, Фрэнсис сделает Миранде большое одолжение, уволив ее сейчас, до выборов, пока еще не вступила в силу новая экономическая программа. Потом же подыскать себе другую работу станет намного труднее, и тот факт, что Миранда является специалистом первого класса лишь в любовных делах, также был не в ее пользу. Но, с другой стороны, из-за того, что Миранда была дочерью главного сотрудника Нормана, Фрэнсис никак не могла решиться уволить свою секретаршу.

Когда Питеру исполнился год, Фрэнсис заставила себя вновь пойти работать. Как бы старательно Норман ни притворялся, Фрэнсис знала, что он не в восторге от этого решения. Но тем не менее именно Норман помог ей устроиться младшим сотрудником в Центральный торговый банк. Фрэнсис была решительной молодой леди, имела немалый опыт и, самое главное, могла через обширные связи своего мужа наладить контакт с нужными людьми. Все это помогло Фрэнсис, и она быстро поднималась по служебной лестнице. Возможность в скором времени занять руководящую должность стала более вероятной, точно так же, как и возможность Нормана получить пост в кабинете министров. Но неожиданно разразившийся на рынке акций скандал подорвал прочно занимаемые Фрэнсис позиции. Если бы даже она не была вовлечена во всю эту неразбериху, сложившаяся ситуация могла неблагоприятно отразиться на карьере Нормана. В итоге в 1989 году Фрэнсис пришлось отказаться от работы в банке и заняться своим собственным бизнесом: организацией дорогих туров по Франции и Италии в сопровождении гидов- переводчиков.

Она пересекла Веллингтонскую площадь, подошла к офису и позвонила. Немного подождав и поняв, что дверь ей не откроют, она принялась искать ключ. Миранда, видимо, будет позже, подумала Фрэнсис, заходя в кабинет. Она подняла жалюзи и некоторое время задумчиво смотрела на площадь. Она всегда любила это место, потому что оно напоминало ей о том времени, когда Питер еще только начинал ходить. Они часто гуляли с ним по площади, потому что Норман считал, что ребенку нужны большие пространства, и именно поэтому же они купили тогда дом на Ханс-плейс. Иногда Фрэнсис жалела, что они уехали оттуда. Когда-то они были счастливы там.

Заработал факс, и этот шум вернул ее к жизни. Фрэнсис решила, что пришел ответ от маркизы, но ошиблась – это было сообщение из Мадрида, подтверждающее очередной предварительный заказ. Она записала на небольшой листок бумаги все необходимые данные и положила его под стекло стола, чтобы позже не забыть позвонить в Севилью, и только тогда заметила мигающую красную лампочку автоответчика.

Фрэнсис перемотала кассету и включила магнитофон. Первое сообщение было от Миранды, которая жаловалась на то, что провела беспокойную ночь (в каком-нибудь клубе, предположила Фрэнсис) и что она задержится сегодня утром. Второе сообщение было от самой Фрэнсис. Она просила Миранду сразу, как только та придет на работу, позвонить в типографию. Фрэнсис сделала этот звонок вчера вечером. Значит, Миранда знала, что проведет бессонную ночь, еще перед тем как уйти с работы. Фрэнсис была недовольна выходкой своей секретарши и решила серьезно поговорить с ней. Но больше всего ее раздражала не безответственность Миранды, а ее глупость – она даже не могла как следует придумать самой себе алиби.

Прослушав все сообщения, Фрэнсис набрала номер присланного этим утром факса.

– Могу я поговорить с мистером Биндхамом?

– Он сейчас на другом телефоне. Вас соединить?

– Пожалуйста, передайте ему, что звонила Фрэнсис Феллоус. Мне бы хотелось связаться с ним как можно скорее.

Положив трубку, она спустилась вниз, забрала почту и, приготовившись просмотреть ее, вернулась к себе в кабинет.

Только Фрэнсис собралась распечатать первое письмо, как раздался телефонный звонок.

– Алло! – вежливо ответила она.

– А твой голос не изменился, он все такой же, Ojos de Jade. – Фрэнсис узнала этот странный акцент, который столько лет жил в ее памяти… Никто другой никогда не называл ее так.

– С кем я говорю? – Вопрос бессмысленный, но это было все, что она смогла сказать.

– Ты прекрасно знаешь, с кем говоришь. Мой голос не слишком изменился за это время.

– Где?.. Как?.. Почему ты?.. – Фрэнсис не знала, с чего начать, – было слишком много вопросов. Поэтому она решила еще раз убедиться. – Диего, это ты?

– Жди меня в „Ритце' в четыре часа. Будь одна, – сказал он, и в трубке послышались короткие гудки.

Фрэнсис положила телефонную трубку. Она старалась взять себя в руки, но не могла, точно так же, как не могла оставаться сейчас здесь одна. Она уже хотела вернуться домой, но передумала. Это было бы еще хуже – Фрэнсис не смогла бы объяснить Евгении свой столь ранний приход. Она, конечно, может сказать, что больна, но тогда экономка устроит чудовищный скандал, лишь только Фрэнсис попытается уйти вечером из дома.

Сначала Фрэнсис обуревало отчаянное любопытство. Ей хотелось встретиться с Диего немедленно и узнать все сию же минуту. Но потом она испугалась своего нетерпения. Ее стал мучить вопрос: как Диего остался жив? На протяжении долгих лет Фрэнсис оплакивала его; желая защитить себя от мучительных переживаний, она старалась похоронить в самом дальнем уголке памяти воспоминания о нем, оградить себя от всего, что связывало ее с далеким прошлым. Миновало уже одиннадцать лет с тех пор, как она в последний раз видела Диего. Теперь Фрэнсис жила в другой стране, у нее были другой муж и другое имя. У нее была другая жизнь!

И у нее был Питер.

Вспомнив о сыне, Фрэнсис пришла в бешенство – Диего знал, что она беременна, и тем не менее оставил ее. Из-за другой женщины, вероятно, как она и подумала тогда, когда Диего настоял, чтобы она поехала в Нью-Йорк одна. Его родители хотели убить ее, а он, даже не задумываясь, отказался от нее, отверг ее любовь. Фрэнсис переполнял гнев: ведь она поверила в его историю о Марине. Тогда Диего просил Фрэнсис присоединиться к нему в Нью-Йорке, но неожиданное появление Амилькара в Рио разрушило их планы. Может быть, она не говорила ему о беременности? Она лишь помнит, что звонила из Рио в Буэнос-Айрес и узнавала результаты анализов, но сейчас, по прошествии стольких лет, она не могла с точностью сказать, говорила ли она об этом Диего.

Эта мысль на некоторое время вернула Фрэнсис спокойствие. Но затем новая версия тех далеких событий ясно предстала перед ее мысленным взором, и она в сотый раз прокляла Диего. Если бы он тогда был с ней откровенен, если бы взял с собой в Нью-Йорк, они до сих пор были бы вместе. А может, и нет. Этого она не знала.

Одно Фрэнсис знала точно: она хочет его видеть снова.