– Ваш муж просит прощения за опоздание. Он сказал, что скоро будет.

– Где он?

– Я не знаю, мадам. Портье просил меня разыскать вас и передать это сообщение.

– Благодарю.

После некоторого времени, прошедшего в нетерпеливом ожидании, Фрэнсис наконец встала и пошла к выходу. Она остановилась около стеклянных дверей и в последний раз окинула взглядом огромный зал, на случай если Диего все-таки пришел. И тут она заметила, что портье пристально разглядывает ее. Испугавшись, что мужчина может ее узнать, она развернулась и стремительно пошла прочь от главного входа. Вернувшись в зал ресторана, она увидела за тем самым столиком, который недавно покинула, Диего, внимательно наблюдавшего за ней.

Он встал, улыбнулся ей той самой обворожительной улыбкой, которой встретил ее в первый день их знакомства в Нью-Йорке, и Фрэнсис удивилась своей реакции на это обычное приветствие: она никак не могла ожидать, что стоявший перед ней мужчина, столь не похожий на Диего, которого она знала, мог произвести на нее такое впечатление. Годы оставили маленькие морщинки вокруг его глаз и посеребрили несколько прядей густых волос. Но, как ни странно, время не уменьшило его обаяния, а наоборот, даже увеличило его привлекательность. И только восхищенный взгляд его глаз сохранил прежнюю непосредственность молодого Диего.

– Ты не изменилась, Мелани. Ты и сейчас самая прекрасная женщина на земле, – сказал он, заботливо отодвигая стул и помогая ей сесть. Диего встретил ее так легко и непринужденно, что казалось, они не расставались никогда.

– Благодарю, но я изменилась. Сильно изменилась. Может, твоя память все еще спит после столь затянувшейся смерти? – едко заметила Фрэнсис.

Диего улыбнулся.

– Тебе незачем применять сарказм как оружие против меня, – заметил он.

– Возможно, это одно из изменений, происшедших со мной.

Диего поймал ожидающий взгляд официанта и заказал чай.

– Это самый лучший чай в Лондоне, – объяснил Диего, увидев ее удивленный взгляд. – Да, да, я до сих пор считаю то, что я люблю, самым лучшим. Но ведь это правда, – улыбнулся он.

– Какое забавное слово ты употребил, – не желая вести вежливую светскую беседу, огрызнулась Фрэнсис.

– Ты имеешь в виду „правда'? Почему? Я никогда не лгал тебе. Я не всегда все рассказывал, но это только ради твоего же спокойствия.

– Ты лгал мне все время. Ты солгал мне об истинной цели твоей поездки в Нью-Йорк. Ты отправился туда, чтобы до нитки обобрать собственных родителей. Ты разыграл свою смерть…

– Откуда ты узнала о деньгах? – прервал Фрэнсис Диего.

– Твоя мать сообщила мне, когда рассказывала о наркотиках.

Подошел официант с их заказом, и им пришлось на время, пока они вновь не остались одни, прервать беседу. Но тот факт, что Диего, как казалось, оставался невозмутимым, увеличил злость и раздражение Фрэнсис.

– Тебе следует налить сразу – ты же не любишь слишком крепкий чай, – посоветовал ей Диего.

Фрэнсис наполнила чашки и протянула одну ему.

– Как странно, что мать рассказала тебе все. Должно быть, она любила тебя больше, чем я думал, – задумчиво произнес Диего. – Да, это правда, что я взял деньги. Но это были и мои деньги. Я инвестировал их. Я скопил их, а не родители.

– Ты никогда не говорил мне о наркотиках. Ты знал, что я не выйду за тебя замуж, если мне станет известна правда.

– Но я, так же как и ты, не имел ни малейшего представления о наркотиках, – возразил Диего. – Я узнал все лишь после нашей свадьбы. Ты, конечно, не веришь мне?!

– Не выгляди глупым. Почему я должна верить тебе? Наклонившись вперед, Диего внимательно посмотрел Фрэнсис в глаза.

– Потому что это правда, – настаивал он. – Отец всегда говорил мне, что мы занимаемся сельскохозяйственным бизнесом и что используем систему двойного расчета. Он заявлял номинальную стоимость экспортного товара в Аргентине, а оплачивал его уже за границей, главным образом в Америке, но затем товар выезжал из страны, минуя американские налоги. Я думал, что помогаю ему скрывать нечистые деньги, а не прибыль с наркотиков. Но потом узнал правду… Я был шокирован…

– Не сильнее шокирован, чем я, когда твоя мать сообщила мне, что мой муж управляет наркобизнесом в Америке, – резко отозвалась Фрэнсис.

Диего откинулся на спинку стула.

– Это все выдумки моей матери. Она всегда ревновала меня к тебе и, должно быть, хотела причинить тебе боль. Клянусь, что ничего не знал о наркотиках до того злополучного лета, но сейчас это уже не важно. Я хотел выйти из игры, Мелани. Вот зачем я поехал в Нью-Йорк – сообщить обо всем в Агентство по борьбе с наркотинами.

– Да, конечно. Ты был счастлив, сдав своих родителей полиции и забрав у них при этом миллион долларов в качестве моральной компенсации. И после всего этого с чистой совестью решил начать новую жизнь. Жаль, что ты забыл сообщить об этом мне, – спокойно, стараясь сдержать свое негодование и возмущение, произнесла Фрэнсис.

– Я же говорил тебе, что у меня были на те деньги такие же права, как и у моих родителей. Если бы я не забрал их, деньги конфисковало бы правительство. А я не понимаю, почему должен был преподнести ему столь приятный сюрприз, и поэтому решил сохранить деньги для себя.

– Ты отнимаешь у меня время. Я не хочу больше слушать твои объяснения, – отодвинув стул и потянувшись за сумочкой, решительно сказала Фрэнсис.

Диего схватил ее за руку.

– Пожалуйста, не уходи, – начал защищаться он. – Я делал это только ради нас. Я действительно хотел порвать со всем этим, чтобы ты и я могли начать новую жизнь. Может быть, я погорячился с деньгами, но я не могу жить без них. Но ведь это же не грех. Родители всегда говорили мне, что настанет день, когда я стану очень богатым. Я не мог начинать новую жизнь, не имея за душой ни гроша; и я не был уверен, что ты будешь любить меня, как прежде, если я буду нищим.

– Я бы любила тебя так же, – резко ответила Фрэнсис.

Она старалась, она очень хотела поверить его объяснению, потому что оно полностью оправдывало его поступки, но последние слова Диего причинили Фрэнсис боль. Он усомнился в ней. Или в ее любви, хотя в этом не было никакой разницы.

– Ты только так думаешь. Но я был бы уже не тот Диего, что прежде… Я до сих пор помню твое лицо, когда ты впервые увидела Лас-Акесиас.

– Да, я любила это место, – согласилась Фрэнсис. – Но тебя я любила больше. Деньги еще не все, по крайней мере, для меня.

– У бедняков нет собственных парков и озер, – усмехнулся Диего, левой руной откидывая назад выбившуюся прядь черных волос, – жест, который Фрэнсис хорошо помнила.

Диего проследил за ее взглядом.

– Это кольцо. Я все еще женат на тебе, – сказал он. – Но у тебя кольца не мои, и этот камень уже не тот, что я дарил тебе. У твоего мужа, похоже, нет фантазии и вкуса.

Фрэнсис опустила руку на колено, под защиту стола, подальше от пытливого взгляда Диего.

– Улетая в Нью-Йорк, я должен был быть уверен, что отец ничего не заподозрит, – продолжал прерванный рассказ Диего. – Я не мог взять тебя с собой. Ты была нужна мне в Рио как мое алиби.

– Тогда история о твоей сестре была неправдой?

– Да.

– А где она сейчас?

– Она покончила с собой в клинике через несколько месяцев после того, как ее поместили туда. Это был тяжелый удар для меня. Понадобилось время, чтобы я пришел в себя.

Фрэнсис вспомнила расческу, которую нашла у себя в комнате в Сальте. Мария отрицала факт