— Ну и зачем это второй раз? Это и первый-то раз нельзя прочесть, там же одна фраза полторы страницы занимает, это же ужас какой-то…

— Ну что вы, Ира, — с горьким смешком сказал Денис, — наши хозяйственные договора, это можно сказать, художественные произведения. С прологом, эпилогом и двойным смыслом. Их Бахтину бы исследовать… На предмет амбивалентности и карнавального мира.

В глазах Ирины неожиданно заиграли веселые чертики.

— Боже, Денис, какие вы слова знаете… И что же такое амбивалентный хозяйственный договор?

— Это такой договор, в результате которого человек думает, что получает двести тысяч, а вместо этого он получает по ушам. Извините, Ира, мне надо ехать.

На следующий день после этого разговора главного инженера Вадима Скоросько вызвали в кабинет и.о, гендиректора. Скоросько зашел к Денису и увидел, что тот не один — в дальнем углу, старательно разглядывая шкаф с книгами, стоял начальник промышленной полиции Вовка Калягин.

— Звал, Денис Федорыч? — спросил Скоросько. Денис пристально разглядывал Вадима. Это был веселый, немного пьющий мужик лет пятидесяти с выдубленным сибирскими морозами лицом и большими залысинами. На нем был полушубок и клетчатый шарф, и облепленные снегом ботинки оставили на паркетном полу растаявшую лужу. Главный инженер почти никогда не сидел в кабинете, а вечно метался по заводу, о котором заботился, как курица о снесенном яичке.

— Садись, — голос Дениса звучал очень сухо.

Скоросько, как был в полушубке, сел за стол.

— Чего случилось, Денис? Это ты по поводу агло-фабрики? Там, понимаешь, такое…

Денис молча выложил перед Скоросько страховой договор и белый лист бумаги.

— Пиши. Как, почему и с кем.

Скоросько побледнел.

— Черт, — тихо сказал он, — я так и знал, когда вернулся Сляб… Ты ведь меня не выгонишь?

Денис молчал.

— Ты ведь меня не выгонишь?!!

Сзади неслышно подошел Вовка Калягин:

— Вадим, давай пиши все подробно. Пиши, сам украл деньги или с кем-то делил.

— Вы ничего не докажете!

— А мы и не будем ничего доказывать, Вадим. Либо ты сам все пишешь на листочек и под магнитофон, либо с тобой будем говорить не мы и не в этом кабинете.

— Понимаешь, Вадим, — добавил Денис безжалостно, — мы бы не хотели, чтобы после сегодняшнего разговора ты поехал к господину Серову. И обеспечить это можно двумя способами. Либо у нас есть доказательства, что ты украл двести тысяч долларов, и мы в любой момент можем тебя за это посадить. Либо у нас на тебя правового крючка нет, и тогда нам придется… действовать другим способом.

Скоросько забегал глазами.

— Я хочу говорить со Славкой.

— Для тебя он теперь не Славка, а Вячеслав Извольский. Он не хочет тебя видеть. Скоросько вскочил со стула:

— Я хочу…

— Сядь!

Железная рука Вовки Калягина посадила его на место.

Вадим растерянно оглядывался.

— Между прочим, на договоре твоя подпись. А если я напишу, что мы поделили деньги с тобой?

— Я тебе советую писать правду, Вадим. К этой истории имеет отношение «Ивеко»?

— Нет.

— Бандиты? Скоросысо молчал.

— Имеют ли к этой истории отношение бандиты? Главный инженер вздрогнул.

— Сначала… сначала нет…

— А потом?

Скоросысо била нервная дрожь.

— Ты ведь меня не выгонишь, Денис? Я… я не могу без завода…

— Как начиналась эта история? Глава страховой компании — твой старый приятель, так ведь? Сурченко, да?

— Да…, мы просто случайно встретились… месяц назад… в Сунже.

— Дальше.

— Он… он этим профессионально занимается. Страховые схемы под обналичку. Зарплаты, налоги. Под песок НДС людям возвращал. Ну, он и стал хвастаться. Мол, Сунженский трубопрокатный на триста тыщ застраховал на случай ядерной войны. И «Аммофос» тоже.