— Да, мистер Глод.

— Сколько?

— Эээ. Мистер Достабль просил меня не беспокоить вас по финансовым вопросам, — сказал Асфальт.

— Ничего, нам не трудно, — сказал Клиф.

— Именно, — сказал Глод. — Мы хотим беспокоится.

— Эээ— — Асфальт облизал губы. В поведении Клифа было что-то настораживающее.

— Около двух тысяч долларов, мистер Глод.

Некоторое время телега подпрыгивала в тишине. Пейзаж чуть-чуть изменился. Появились холмы, а фермы стали поменьше.

— Две тысячи долларов, — сказал Глод. — Две тысячи долларов. Две тысячи долларов. Две тысячи долларов.

— Чего ты заладил — две тысячи долларов? — спросил Клиф.

— Никогда не выпадало случая сказать «две тысячи долларов», — объяснил Глод.

— Просто не стоит говорить это так громко.

— ДВЕ ТЫСЯЧИ ДОЛЛАРОВ!!!

— Шшш!, — отчаянно прошипел Асфальт, когда крик Глода отразился от холмов. — Это бандитский край!

Глод уставился на сумку.

— Это ты мне говоришь? — спросил он.

— Я не имел в виду мистера Достабля.

— Мы на дороге Сто Лат — Квирм, — объяснил Глод терпеливо. — Это не Овцепики. Это цивилизованный край. В цивилизованном краю тебя не будут грабить прямо на дороге. — Он опять мрачно посмотрел на сумку. — Подождут, пока ты не доберешься до города. Потому это и называется — цивилизация. Ха, да ты можешь сказать, когда кого-то ограбили на этой дороге?

— В пятницу, вроде бы, — раздался голос со скал. — А, придур…

Лошади сдали назад и тотчас понеслись галопом вперед. Асфальтово размахивание кнутом было не более чем инстинктивной реакцией.

Они не сбавляли хода, пока не удалились на несколько миль по дороге.

— Просто помалкивайте насчет денег, ладно? — прошипел Асфальт.

— Я профессиональный музыкант, — заявил Глод. — Конечно, я думаю о деньгах. Сколько еще до Квирма?

— Теперь намного меньше, — сказал Асфальт. — Пара миль.

И за следующим же холмом они увидели город, раскинувшийся в долине внизу. У закрытых ворот виднелась группа людей. Лучи заходящего солнца играли на шлемах.

— Как называются эти длинные палки с топором на конце? — спросил Асфальт.

— Алебарды, — сказал Бадди.

— Там их полно, — заметил Глод.

— Вряд ли их приготовили для нас, — сказал Клиф. — Мы же просто музыканты.

— И еще я вижу каких-то мужиков в длинных мантиях, в золотых цепях и с побрякушками, — сказал Асфальт.

— Городское начальство, — предположил Глод.

— Я вот думаю, тот всадник, который обогнал нас сегодня, — сказал Асфальт. — Может, он вез новости?

— Ну и что, не мы же разнесли этот их театр? — сказал Клиф.

— Ага, вы всего лишь шесть раз бисировали, — согласился Асфальт.

— И не мы устраивали весь этот бардак на улицах.

— Я уверен, что те люди с острыми клинками это поймут.

— Может быть, им не понравился наш дизайн гостиничного номера, — сказал Клиф. — Я ведь говорил тебе, что оранжевые шторы не сочетаются с желтыми обоями.

Телега подкатила к воротам и стала. Шарообразный мужчина в трехрогой шляпе и подбитом мехом плаще встретил их хмурым взглядом.

— Являетесь ли вы музыкантами, известными как Банда Рока? — спросил он.

— А в чем проблема, начальник? — вопросом на вопрос ответил Асфальт.

— Я мэр города Квирм. По законам Квирма Музыку Рока запрещено исполнять в его стенах. Вот здесь об этом сказано, поглядите.

Он помахал свитком. Глод схватил его.

— По-моему, чернила еще не высохли, — заметил он.

— Музыка Рока является нарушением общественного порядка; доказано, что она наносит ущерб здоровью и нравственности, а так же служит причиной ненатуральным вращениям телом, — заявил мужчина, скручивая свиток.

— Вы хотите сказать, мы не сможем попасть в Квирм? — спросил Глод.

— Сможете, если очень хочется, — сказал мужчина. — Но играть — нет.

Бадди поднялся на ноги.

— Мы будем играть, — сказал он. Гитара висела у него на плече. Он сжал гриф и угрожающе занес правую руку над струнами. Глод в отчаянии обернулся. Клиф и Асфальт зажали уши руками.

— О! — сказал он. — Я так понимаю, у нас здесь есть прекрасный повод для торговли.

Он соскочил с телеги.

— Я полагаю, о чем Ваша Честь не слышала, — сказал он. — Так это о музыкальном налоге.

— Какой еще музыкальный налог? — в один голос спросили Асфальт и мэр.

— Ввели совсем недавно, — объяснил Глод. — В расчете на популярность Музыки Рока. Музыкальный налог, по пятьдесят пенсов с билета. В Сто Лате он составил, по моим прикидкам, эээ, двести пятьдесят долларов. В Анк-Морпорке, конечно, в два раза больше. Его придумал Патриций.

— В самом деле? Похоже, что Ветинари совершенно прав, — заметил мэр, массируя подбородок. — Так вы говорите — двести пятьдесят долларов в Сто Лате? Точно? А ведь наш город значительно больше.

Стражник с пером на шлеме нервно отдал честь.

— Прошу прощения, Ваша Честь, но в записке из Сто Лата говорится…

— Погодите минутку! — сказал мэр раздраженно. — Я думаю.

Клиф слез с телеги.

— Это ведь взяточничество, разве нет? — прошептал он.

— Это налогообложение, — сказал Глод.

Стражник опять отдал честь.

— Но в самом деле, сэр, стражники из…

— Капитан! — перебил его мэр, задумчиво изучая Глода. — Это политика! Прошу вас!

— И это тоже? — спросил Клиф.

— И чтобы продемонстрировать добрую волю, — заявил Глод. — Было бы неплохо, если бы мы внесли налог до представления, как полагаете?

Мэр вылупился на него в изумлении — у него никак не укладывалось в голове, что у музыкантов может быть что-то общее с деньгами.

— Ваша Честь, в послании сказано…

— Двести пятьдесят долларов, — повторил Глод.

— Ваша Честь.

— Вот что, капитан, — сказал мэр, принявший, по-видимому, какое-то решение. — Мы же с вами знаем, что люди в Сто Лате довольно странные. В конце концов, это же просто музыка. Я ведь говорил, что это какое-то дурацкое послание. Не вижу, какой может быть ущерб от музыки. А эти молодые люди, как мне совершенно очевидно, весьма успешны, — добавил он. Этот факт явно обрадовал мэра, как и любого другого на его месте. Никто не любит нищих воров. — Да, — вернулся он к теме разговора. — Столатчане просто попытались надуть нас. Они считают, что если человек живет не в Сто Лате — то он простофиля.