Она вернулась назад, в кабинет. Теперь она убедилась, что в доме вообще никого нет.

Воздух был пропитан каким-то мертвящим чувством.

И в точно так же — в саду. Смерть был способен на создание почти всего, за исключением водопровода. Но жизнь как таковую он создать не мог. А она должна присутствовать, как дрожжи в хлебе. Без нее все казалось чрезвычайно аккуратным, опрятным и скучным, скучным, скучным.

Вот как это было, подумала она. И тогда, в один прекрасный день, он приручил мою мать. Он был любопытен.

Она двинулась дальше среди фруктовых деревьев.

А когда я родилась, мама и папа так боялись, что я буду чувствовать себя здесь как дома, и воспитали меня так, что я стала — ну — Сьюзан. Какое имя подходит внучке Смерти? Внучка Смерти должна иметь высокие скулы, прямые волосы и имя с массой В и КС.

И тут она опять набрела на ту штуку, которую он сделал для нее. Совершенно самостоятельно. От начала и до конца.

Качели. Обычные качели.

В пустыне между Клатчем и Хершебой царил почти испепеляющий жар.

Воздух вдруг заколебался и что-то хлопнуло. На песчаной дюне материализовался Альберт. На горизонте виднелся форт из необожженного кирпича.

— Клатчский Иностранный Легион, — пробормотал он. Песок начал неостановимо заполнять его башмаки.

Альберт, с сидящим у него на плече Смертью Крыс, потащился к форту. Он постучал в дверь, в которой торчало несколько стрел. Через некоторое время в ней открылся небольшой глазок.

— Чего тебе надо, неффенди? — спросил голос из-за двери.

Альберт показал карточку.

— Видели вы кого-нибудь, кто был бы похож на этого типа? — спросил он в ответ.

Настала тишина.

— Тогда скажем по-другому: не встречался ли вам незнакомец, не желающий говорить о своем прошлом?

— Это же Клатчский Иностранный Легион, неффенди. Люди здесь не говорят о своем прошлом. Они вступают, чтобы… чтобы…

Когда пауза слишком затянулась, до Альберта дошло, что надо бы подбодрить беседу.

— Чтобы забыть?

— Точно. Забыть. Да.

— Ну так были ли в последние время новобранцы, которые казались, скажем так, странными?

— Очень даже может быть, — ответил голос медленно. — Не могу припомнить.

Глазок захлопнулся.

Альберт постучался еще раз. Глазок открылся.

— Да, в чем дело?

— Вы уверены, что не можете припомнить?

— Припомнить что?

Альберт глубоко вдохнул.

— Немедленно позовите вышестоящего офицера!

Глазок закрылся. Глазок открылся.

— Прошу прощения. Оказалось, что это я и есть вышестоящий офицер. Вы не д-рег и не хершебец, случайно?

— Так вы не знаете?

— Я почти уверен, что видел такого. Однажды. Он был, понимаете ли, голова, как эта штука, понимаете?.. С дырками, в таких еще сушат салат— эээ…

Раздались звуки отодвигаемых засовов и дверь раскрылась, обнаружив прихожую.

Вероятный офицер оказался сержантом, насколько Альберт разбирался в клатчских званиях. У него был вид человека, который, в числе прочего, забыл хорошенько выспаться. Если, конечно, он помнил, как это делают.

Кроме него в форте оказалось несколько клатчских солдат, сидящих или едва стоящих на ногах. Некоторые были перевязаны. Кроме того, здесь было гораздо больше солдат, сваленных в кучу на утоптанном песке, которым уже никогда не понадобится ночной сон.

— Что здесь произошло? — спросил Альберт таким властным тоном, что сержант неожиданно для себя отдал честь.

— Нас атаковали д-реги, сэр, — доложил он, слегка покачиваясь. — Их были сотни! Они превосходили нас в — эээ — какое число идет после девяти? Их было столько на одного.

— Десять.

— Десять на одного, сэр.

— И тем не менее вы уцелели, — заметил Альберт.

— А! — сказал сержант. — Да. Эээ… Да. Тут-то как раз и неясность. Эээ… Капрал! Вот ты. Нет, не ты, следующий. Тот, у которого две лычки.

— Я? — спросил маленький толстый солдат.

— Да. Расскажи ему, что произошло.

— О. Есть. Эээ… Ну, ублюдки осыпали нас стрелами, так? И все выглядело так, что с нами все кончено. Потом кто-то подсказал выставлять трупы над стенами, во всем вооружении, чтобы ублюдки думали, что у нас еще полно сил.

— Не очень оригинальная идея, знаешь ли, — сказал сержант. — Это проделывали сотни раз.

— Угу, — согласился капрал смущенно. — Так они, должно быть, и подумали. И тогда… и тогда… и когда они стали скакать там внизу по дюнам… когда они почти добрались до нас, хохоча и крича что-то вроде «Опять эти бородатые фокусы!» — кто-то крикнул «Огонь!» и они выполнили приказ.

— Мертвецы?

— Я присоединился к Легиону, чтобы… ну, знаете, когда ваше сознание… — начал капрал.

— Чтобы забыть? — подсказал Альберт.

— Точно. Забыть. И я в этом преуспел. Но вряд ли мне удастся забыть моего старого дружка Толкача Малика, который бьется с врагами, весь утыканный стрелами, — сказал капрал. — Нескоро, во всяком случае. Но я попытаюсь.

Альберт посмотрел на стены. Они были пусты.

— После всего этого кто-то построил их в колонну, и они удалились маршем, — сказал капрал. — Я ходил за ними посмотреть, что к чему, и обнаружил только могилы. Должно быть, они похоронили друг друга.

— Скажите, — спросил Альберт. — Кто этот «кто-то», которого вы постоянно упоминаете?

Солдаты переглянулись.

— Мы как раз об этом говорили, — сказал сержант. — Пытались вспомнить. Когда все это началось он сидел в… Яме.

— Такой длинный? — спросил Альберт.

— Должно быть длинный, должно быть, — кивнул капрал. — Голос у него определенно был длинный, — он был озадачен словами, которые произнес его собственный рот.

— На что он был похож?

— Ну, он был… с этим… и вроде как… более или менее…

— Не был ли он громким и глубоким?

Капрал с облегчением улыбнулся.

— Это он, — сказал он. — Круглый-Белый-Брюква?.. Смоква?.. Не могу вспомнить точно, как его звали.

— Я знаю, что когда он выходил в… — начал сержант и в раздражении защелкал пальцами… та штука, которую открывают и закрывают. Из дерева сделана. С петлями и засовами. Спасибо. Ворота. Точно, ворота. Когда он выходил в ворота, он сказал… что он сказал, капрал?

— Он сказал «КАЖДУЮ МЕЛКУЮ ДЕТАЛЬ», сэр.