В банк больше обращаться нельзя. Дэлтон даже содрогнулся от этой мысли. Однако он не сомневался, что банкир готов подождать, пока завещание не вступит в силу. Все-таки имя отца служило гарантией.

На него снова нахлынула волна обжигающей ярости, когда он вспомнил об этом человеке, который сначала произвел его на свет, а затем унизил, заставив кровью и потом покупать то, что принадлежит ему по праву. Но гнев – плохой советчик: он сжигает силы, которые нужны для дальнейших дел.

Дела между тем шли по намеченному плану – до того дня, когда он впервые поцеловал Лию. Если бы кто-то сказал Дэлтону, что ему суждено потерять голову из-за женщины – пусть даже самой прекрасной, – он бы посмеялся в лицо этому человеку, тем более сейчас, когда слишком многое поставлено на карту.

Но сейчас ему было не до смеха. Сейчас он терял голову от ужаса.

Рядом с Лией он чувствовал себя так, словно у него внутри бомба. Если поджечь взрыватель, его будущее разлетится вдребезги. А если Лия узнает правду…

Не узнает, сказал себе Дэлтон. Он об этом позаботится. До поры до времени он будет держать свои намерения в тайне. Ей ни к чему знать, что Коти его сын, на которого он собирается предъявить права. А там его увлечение Лией потихоньку сойдет на нет, и можно будет действовать дальше с чистой совестью. Хорошо, что его чувства никогда не пускают глубоких корней.

Однако не стоит переоценивать свое хладнокровие, тем более что им предстояло провести вместе два дня в Лас-Вегасе. Наутро надо было выезжать.

Зачем раньше времени изводить себя сомнениями? Он предоставил Лие выходной, чтобы она собралась в дорогу. И вообще, она вправе рассчитывать на отдых: ей приходилось задерживаться в офисе, брать работу домой, а это означало, что она отрывает себя от семьи.

Впрочем, ему меньше всего хотелось думать о ее семье – о сыне и тем более о муже.

Скорее бы закончился весь этот фарс.

Губы Дэлтона тронула кривая усмешка. Он потянулся за карандашом и снова углубился в подсчеты. Прошло полчаса, но дело не двигалось.

Ему было трудно сосредоточиться, в голову все время лезли посторонние мысли. Мало того что перед ним все время маячила Лия, что его угнетали финансовые неурядицы, – ко всему прочему ему не давал покоя назойливый Билл де Шамп, который день ото дня проявлял все большее нетерпение.

Дэлтон бросил последний взгляд на колонки цифр, ругнулся и захлопнул папку. На сегодня хватит. Надо пойти в спортзал – это ему всегда помогало.

Жара ударила его, как паровой молот. Даже долетавший с воды бриз не приносил облегчения. Дэлтон ловил ртом воздух. Вдруг он заметил у тротуара автомобиль де Шампа.

– Легок на помине, – с досадой пробормотал Дэлтон.

Де Шамп выскочил из машины и направился к нему. На расстоянии вытянутой руки он резко остановился и осклабился.

Дэлтон едва переборол искушение врезать по этой самодовольной физиономии.

– Что опять, де Шамп? У меня нет ни времени, ни желания вступать в разговоры.

– Ты, Монтгомери, думаешь, что дерьмо не воняет. Должен тебя огорчить: очень даже воняет.

– Ох как ты мне осточертел.

Ухмылка де Шампа стала еще шире.

– Зачем же так грубить? Между прочим, я видел мальчонку.

По лицу Дэлтона пробежала судорога.

– Я тебе сказал…

– Мало ли что ты сказал. Мне нужны доказательства, что это твой сын.

– А больше тебе ничего не нужно?

Де Шамп сделал полшага вперед.

– Стало быть, ты не собираешься предъявлять на него права?

– Я собираюсь делать то, что сочту нужным, причем в удобное для себя время. Зарубите это себе на носу.

Де Шамп прищурился.

– Что-то я не пойму, с какой стати ты тянешь. – Он помолчал. – Разве что глаз положил на дамочку, но…

Ему не удалось закончить. Кулак Дэлтона обрушился на его переносицу. Де Шамп не удержался на ногах. Сначала он изумленно смотрел в пространство, словно не веря, что Дэлтон его ударил. Потом, дотронувшись до носа и увидев на руке кровь, де Шамп пронзительно закричал и с трудом поднялся с тротуара.

– Ах ты, ублюдок, – прошипел он.

Дэлтон, охваченный беспредельным отвращением, повернулся и зашагал к машине.

– Ты еще обо мне услышишь! – заорал ему вслед де Шамп.

Дэлтон остановился как вкопанный и круто повернулся:

– Если тебе дорога жизнь, катись отсюда, пока цел.

– Ты за это поплатишься!