девочке.
В ответ она только улыбнулась и покачала головой.
— Нет, не знаю, — проговорила она. — Но он всегда покачивается, стоит только маленькой фее улечься на него. А сейчас именно такой случай…
— А люди, которые не видят фей, могут видеть, как он качается?
— Да, разумеется! — воскликнула Сильвия. — Листок и есть листок; его могут видеть все кто угодно, а Бруно есть Бруно, и его видеть невозможно, пока в человеке не появится феерическое настроение — ну, такое, как у вас.
Теперь мне стало понятно, почему, оказавшись в лесу, мы иной раз видим, как один из листьев папоротника покачивается словно сам собой. Готов поклясться, что и вы тоже видели это. В следующий раз попробуйте посмотреть, не спит ли на нем фея. Но только, прошу вас, не рвите такой листок: дайте крошке выспаться!
Тем временем Бруно уже дремал.
— Спой что-нибудь! — пробормотал он, обращаясь к сестренке. Сильвия вопросительно поглядела на меня.
— Что же мне спеть? — спросила она.
— Не хочешь ли спеть ему колыбельную, которую ты мне когда-то пересказывала? — предложил я. — Ту самую, где происходят всякие забавные вещи. «У маленького человечка было крошечное ружье». Помнишь?
— Да это же одна из песенок Профессора! — воскликнул Бруно. — Мне ужасно нравится этот человечек, а еще — как они кружились: совсем как волчок. — С этими словами он ласково взглянул на пожилого джентльмена, сидевшего на другой стороне того же самого листка папоротника. И тот тотчас запел, подыгрывая себе на чужестранской гитаре, а улитка, на которой он восседал, принялась покачивать рожками в такт мелодии.
Он ростом вышел негусто: Просто Карлик — и все дела. Он грустно взглянул на лангуста, Что к чаю Жена принесла. «Подай мне ружьишко и пульки И подковку на счастье дай — Я Уточку крошке-женульке Подстрелю, так и знай!» Она ружьишко достала, Подковку сняла для него И булочку обещала Испечь к возвращенью его. И он, понапрасну словечки Не тратя, побрел невпопад На берег, где птички у речки Так протяжно кричат; Где Крабик ползет, и Омарчик Клешней загребает пески, Где Дельфинчики и Кальмарчик Ныряют наперегонки; Где мчит Жужелица, как циркачка, Где прячется Жаба на дно, Где Уток гоняет Собачка — Там добычи полно! И он снял ружьишко и вышел На берег тихо, как сон — И вдруг Голоса услышал Отовсюду, со всех сторон. И пели они, и рыдали, И смеялись за пятерых, И стоны тоски и печали Слышались в них. Они вдалеке разносились, Скользя по траве и воде, И, словно волчок, кружились В усах его и бороде. «Отмщенье! Мы жаждем мести! Пусть Карлик послушает нас И с нами оплачет вместе Наш печальный рассказ! 
Пускай он грезит спросонок, Как Бычок на Луну мычит, На Скрипке играет Котенок И Ложка в Тарелке бренчит. Пускай почтит грустным вздохом Паучка, что в стакан забежал И глупую мисс Неумеху До смерти перепугал! Пускай безумие Лета Побольней ужалит его, И сердце, восторгом задето, Задрожит в груди у него. Пускай его наважденье В объятья свои заключит, И громко, до самозабвенья, Песнь Креветок звучит! 
