Станис Трастмара презирает его не меньше, чем барр презирает человека.

– Нелюдь, – сказал сквозь зубы Ассен Ширт.

– Что? – спросил Хабилунка.

– Он нас за людей не держит. Как будто мы крийны какие, – пробормотал глава Службы Опеки.

Чтобы передать дела, полковник Трастамара должен был вернуться на «Астарту», и так получилось, что катер с «Астарты» не пустили на стыковку к Триумфальному Шпилю, а вежливо направили к Кольцу.

Генерал империи и полковник Службы Опеки Станис Александр Рашид Трастамара последний раз покидал Митру через Кольцо в звании лейтенанта.

Он невозмутимо отстоял небольшую очередь, теснившуюся у гравитационного лифта и чуть не посторонился, чтобы дать дорогу голограмме красивой девушки, рекламирующей зубную пасту. После этого он сел прямо сквозь девушку на широкую скамейку, и розово-желтый крийн, вспискнув, метнулся со скамейки вниз. На белом табло кабины горело: «Все расы равны». Над скамейкой значилось: «Только для людей».

Прыгая из невесомой шахты в искусственное гравитационное поле Кольца, он не рассчитал – экзопротез, забарахливший еще вчера, после шестичасового ожидания аудиенции, запоздал с импульсом, и полковник упал. Майор Син бросилась его поднимать, но Трастамара с пылающим лицом уже вскочил на ноги.

Стоящий рядом сотрудник терминала настороженно глядел на большой оранжевый чемоданчик в руке майора Син. Чемоданчик был опечатан: в нем, согласно инструкции, хранилось личное оружие отбывающих сотрудников. Это было еще одно неудобство Кольца.

– Груз Опеки? – сказал охранник, – это в пятый терминал. Пять дробь семнадцать дробь восемьдесят семь.

Поколебался и добавил:

– Сэр, вы… плохо себя чувствуете? Может, вызвать «блюдечко»?

Станис Трастамара метнул в охранника испепеляющий взгляд и молча заковылял по пандусу.

Терминал пять дробь семнадцать дробь восемьдесят семь находился в пяти километрах. В огромном отсеке ворочалась толпа в две тысячи особей. Трастамара заметил штук сто крийнов, очень маленьких, достававших ему до колена, с мягкими еще панцирями. Видимо, владельцы перепродали большую партию контрактников. Куда-то бежал чуник, таща за собой целый штабель металлических контейнеров. Неторопливо пробиралось сквозь толпу семейство барров. Все это кричало, свистело, шипело и похрюкивало, с потолка по ушам били объявления в инфра– и ультра-диапазоне, и в воздухе висел тревожный отвратительный запах – запах человеческого пота, смешанный с выделениями доброй дюжины ксеноморфов.

Висящая в воздухе стрела указывала дорогу к нужному терминалу. Охранник в черной форме опытным взглядом окинул топорщащиеся брюки Трастамары и сказал:

– Экзоэлектроника? Вам надо пройти томографический сканер. Вон туда.

«Я – начальник оперативного штаба СО», – хотел было отчеканить Трастамара, но передумал. Было б позором устраивать скандал на виду у пары тысяч ксеноморфов. К тому же он больше не являлся начальником оперативного штаба.

Сканеры были тут же, в зале, только на верхнем уровне, балюстрадой опоясывшем терминал. Здесь было гораздо спокойней. Особей двадцать, в основном люди, диктовали таможенникам данные своих электронных сожителей, и один из отлетающих, высокий и очень полный парень лет двадцати пяти, кипятился что есть силы: у парня был поврежден позвоночник, и он доказывал, что сканер может нарушить работу его симбионта.

Родай Син, в сопровождении таможенника, направилась к терминалу, помеченному зеленым и желтым. Таможенник открыл оранжевый ящик и стал в нем копаться.

Еще один таможенник подошел к полковнику Трастамаре. В руках его был большой синий короб.

– Сэр, вам надо снять костыли, – вежливо сообщил он, – костыли – в короб, а вам – туда.

– Прямо здесь снимать? – уточнил Трастамара.

Таможенник даже не заметил издевки.

– Как хотите, – сказал он.

Полковник молча стянул штаны, сел на лавку и принялся расстегивать костыли.

Лавка стояла у балюстрады, опоясывавшей верхний уровень. Под потолком шла патриотическая драма «Пять Тысяч Героев». Рекламные голограммы проплывали прямо через кадры Большой Войны и скатывались вниз, к гомонящей толпе. Целое семейство локров, слепившись в единый шар, катилось мимо, оставляя за собой в воздухе тревожный запах горячего асфальта и серы. Парень с поврежденным позвоночником скандалил в двух метрах.

– Не пойду я в вашу душегубку, – чуть не плача, орал парень, – вон, а если что будет? Вы мне страховку оплатите?

– Сэр, я вынужден вызвать службы безопасности, – с вежливым равнодушием сказал таможенник.

Он смотрел мимо парня на балюстраду. Над балюстрадой окровавленный командир торпедоносца «Запад» полз по кишкам товарищей. Прямо через него плыла обнаженная женщина. Ее огненные волосы струились по воздуху, несколько локонов прикрывали самые интимные места. Женщина была очень красива, как и полагается любой голограмме, рекламирующей шампунь для волос.

Парень стал расстегивать рубашку.

Таможенник глядел мимо него на огненногривую женщину. Видимо, локоны иногда опадали. Таможенник не хотел пропустить момент.

В следующую секунду Станис Трастамара прыгнул.

Он прыгнул, как был – со спущенными штанами и полуотстегнутым костылем на одной ноге. Он не знал, что сработало первым. Возможно, полное равнодушие парня к огненногривой женщине. Еще в прыжке он успел подумать, что если он ошибся, вместо отставки его ждет трибунал.

Рука парня скользнула под ворот рубашки.

Трастамара вцепился и рванул. Он рванул не рубашку, – он собрал в жменю рыхлую кожу парня и дернул ее на себя. Кожа белым лоскутом поползла вниз. Из-под нее полезло что-то серое, словно свалявшаяся паутина, и тут же – какие-то жилки, проводки…

Парня нельзя было убивать ни в коем случае. Остановка сердца могла быть инициирующим сигналом.

Станис рванул снова на этот раз серую дымку. Парень закричал, выгибаясь от боли. Серая муть сползла с плеч, открывая настояшую кожу, – тоже рыхлую, белую, в сетке кровоподтеков и воспаленных точек в том месте, где жгуты Плаща заходили под кожу.

– Родай! Слева! – заорал Трастамара.

Раскрытая оражневая коробка стояла перед Родай Син. Женщина среагировала мгновенно. Она схватила лежащий сверху ствол, повернулась и выстрелила в высокого смуглого человека, который, как заметил Трастамара, не спускал глаз с парня последние две минуты, и по мере склоки отходил все дальше и дальше.

Парень вскрикнул, как будто застрелили его самого. Трастамара ударил его в печень. Пальцы парня с невиданной силой охватили его руки. Серые жгутики взметнулись вверх, один из них обвился вокруг правой руки Трастамары. Пальцы ее вдруг исчезли – Станис их больше не чувствовал. Через мгновение он перестал чувствовать запястье и локоть.

Полковник молча прижал парня к себе и прыгнул. Их соединенные фигуры перелетели через балюстраду и начали падать с тридцатиметровой высоты. Они падали прямо через голограмму, – через разорванные шпангоуты, ядерный взрыв, морды атакующих ттакк и рекламу пива, Плащ лез по рукаву Трастамары, полковник заметил серый отросток, метивший ему прямо в глаз.

Внизу, в зале, верещали и хрюкали.

Они не долетели вниз. В пяти метрах под балюстрадой вспыхнула сетка силового поля; электростатический удар в двести вольт прошил тело Трастамары. Парень закричал последний раз и потерял сознание. Паутина Плаща вспыхнула холодным голубоватым пламенем и посыпалась вниз – безвредными комочками умершей органики.