этом небе кружили два барра.

Под ногами хрустел рыжеватый стеклянный песок. В теле горы, чуть впереди, темнели пещеры, похожие на небольшие круглые соты.

– Пойдем, – сказал Эйрик.

Чтобы залезть в пещеру, пришлось проползти вверх по отвесной скале, цепляясь пальцами за хрупкую рыжую породу. В пещере стало еще темней. Эйрик щелкнул чем-то на поясе, и впереди них поплыл плазменный шарик.

Пещера шла вглубь, в тело горы. Она была суха и безжизненна, как вся Ттакка-3, в ней не было даже сталактитов, потому что для них нужны известняки и вода, а воды здесь не было никогда. Вокруг простирались неровные рыжие скалы, разве что воздух был чуть холодней.

Чеслав глотнул из фляжки и последовал за ван Эрликом. Они прошли в другую пещеру, чуть побольше, и перепрыгнули через щель, уходившую вниз еще километра на два. Когда Чеслав оглянулся, выход из пещеры был крошечным серым пятнышком на фоне рыжей тьмы.

– Смотри, – сказал ван Эрлик.

Плазменный шарик поднялся повыше.

Пещера была похожа на предыдущую – все те же рыжие скалы, все то же отсутствие воды, водорослей и даже бактерий. Однако в самом дальнем углу начинался какой-то серый налет, вроде инея, и когда Чеслав подошел поближе, он увидел, что скалы – не рыжие. Их покрывал изысканный кристаллический узор из серебристо-серых многогранников, идеально симметричных, как падающие с неба снежинки. Здесь были и веточки с рогатыми шипами, и перепончатые спирали, и раздвояющиеся завитки, все – крошечное, не больше миллиметра длиной, все с симметрией шестого порядка, ни дать ни взять – ледяные узоры, покрывшие распахнутый в ваккум люк.

– Что это? – спросил Чеслав.

– Жизнь, – ответил ван Эрлик. – Кремнийорганика. Жизнь, которая была здесь до ттакк и до нас. Она так и не смогла развиться, потому что пришли более разумные расы. Но иногда я думаю, что если мы не справимся с тем, для чего мы созданы, у этих парней будет шанс.

Чеслав зачарованно протянул руку и коснулся кристалла. Тот был неожиданно прочным и теплым, теплей окружающей среды.

– Как ты умудряешься дружить с этими… людоедами? – спросил вдруг Чеслав, – ты… ты обращаешься с ними как с людьми.

– Не надо обращаться с баррами как с людьми, – ответил ван Эрлик. – Это оскорбительно для барра. Тебе бы понравилось, если бы крийн обращался с тобой, как с другим крийном?

Послышался легкий шорох. Чеслав обернулся и увидел, как в пещеру протискивается черный барр. Вслед за ним вошла большая собака, и с нее немедленно спрыгнул Денес.

– Эйрик, Эйрик, – закричал он, – а барры взяли меня с собой! Они еще лучше, чем Дом Келен! Ой, а что это? Это снег?

Эйрик засмеялся и обнял подскочившего к нему мальчика. Чеслав пошел в глубь пещеры.

Из большого зала был проход в другой зал, а потом еще в один. Серебристая изморозь становилась все гуще. Она уже поскрипывала под ногами, но когда Чеслав встал на колени, он с облегчением обнаружил, что не раздавил ни одной снежинки. Он попытался оторвать хоть одну и не смог: они обладали необычайной прочностью, а микроскопический корешок уходил далеко вглубь скал.

Чеслав сначала пользовался плазменным шаром, таким же, как у Эйрика, а потом его выключил. Кремнийорганика была такой теплой, что он мог ориентироваться по инфракрасному излучению.

Он шел, тщательно запоминая все повороты и развилки, мысленно составляя в уме трехмерную карту пещеры, словно заполняя квадраты тактического куба. Минут через сорок он повернул назад.

Чтобы дойти до выхода, ему понадобилось ровно столько же времени: Чеслав Трастамара всегда занимал первые места на соревнованиях по военному ориентированию. «Меня натренировали лучше, чем крысу», – подумал про себя Чеслав.

Внезапно он подумал об истории про десантника с точки зрения барра. С точки зрения молодого сильного самца, у которого неуязвимое чудовище в полутонной броне спалило и дом, и посевы, и жену, и так как убить это чудовище не было никакой возможности, то самец за самцом подставлял ему свое тело, чтобы чудовище израсходовало боезапас, а потом, когда десятки погибли, двое птиц схватили стальной каркас и вознесли над скалами…

Чеслав помотал головой. Его не учили думать с точки зрения барра. Его учили защищать империю людей.

Ничего хорошего не будет с людьми, если те, кто должен их защищать, будут думать как барр.

Сплошные поля кристаллов понемногу превратились в ручейки, а потом рассыпались на крошечные пятнышки. Выход из пещеры уже белел перед Чеславом серым кругом. Солнце закатывалось за горы, ущелье пролегало точно с востока на запад, и последние белые лучи били прямой наводкой вдоль рыжих стен.

Прямо за выходом, в двух метрах под Чеславом, стояли двое: пират и преступник Эйрик ван Эрлик, в оранжевом летном комбинезоне, и черная огромная собака, лениво растянувшаяся на освещенной солнцем земле.

– Все-таки это жестоко, – сказал Дом Келен, – шестнадцать – это не возраст. Для нас, да и для вас.

– Он вряд ли дорог отцу, – отозвался ван Эрлик, – Трастамары плодовиты, как крийны. Думаю, что у полковника Трастамары таких Чеславов штук двадцать. Чеслав-1, Чеслав-2, Чеслав-3, и так далее, – все мужского пола и с погонами. Бедный мальчик.

Чеслав Ли Анастас Трастамара, потомственный генерал и отличник Высшей Школы Опеки, сел на корточки прямо на холодный рыжий камень Ттакки-3, и долго глядел перед собой. Глаза его без всякого выражения смотрели во тьму пещеры. Пальцы гладили скалу. Когда Чеслав встал, он заметил, что все-таки сорвал с рыжего камня крошечный корешок с расцветшим на нем кристалликом, и серая снежинка застряла под ногтем и пропорола кожу.

Полковник Трастамара прибыл на службу в восемь утра.

Во флайере он просмотрел репортаж с базы над Баррой.

В репортаже говорилось, что два месяца назад император Теофан принял историческое решение демонтировать базу, и что на этом решении и основываются вздорные слухи о ее уничтожении.

– Эти слухи распространяют враги империи. Те, кому не хочется, чтобы люди и барры мирно жили вместе, – сказал командующий базой, стоя в безупречно белом адмиральском мундире на фоне парящих за кристаллопластом боевых модулей.

Новое здание Службы было выстроено на месте огромного стадиона, на котором курсант Трастамара с восьми лет играл в мяч. Тогда стадион был усыпан необычайно легким белым песком, которого никто нигде не видел на Митре. О песке этом курсанты шептались, что это не песок вовсе, а кости Врага. Якобы в Войну на этом месте был расположен концлагерь; туда бросили несколько тысяч сдавшихся ттакк, и когда ттакки сильно ослабли от голода, император Чеслав пустил в лагерь детей. Некоторым детям было по семь-восемь лет, но все равно они были выше ттакк. «Я хочу, чтобы эти дети выросли, зная, что ттакку легко убить», – сказал император Чеслав.

Однажды, когда Станису было девять, он спросил прапрадеда, правда ли, что этот белый песок – кости Врага. «А что ты хочешь сделать?» – спросил тот. «Мы выделим их ДНК, а потом посадим их в клетку», – ответил Станис.

Дед ничего не ответил, а через полгода на этом месте стали строить новый Центр. Эстакада у входа по-прежнему была засыпана белым песочком; над эстакадой, на высоте пятнадцати этажей парила неподвижная золотая маска: прижизненный еще слепок великого Ли.

Когда полковник Трастамара вошел в кабинет, светлейший Ассен Ширт был не один. Слева от него за круглым столом сидел первый министр Хабилунка. Случаи, когда Хабилунка приезжал в Службу, полковник Трастамара мог перечесть по пальцам, причем не снимая ботинок.

Трастамара застыл на пороге и отдал честь, и первый министр, небрежно качнув головой, продолжил листать его рапорт.

Сбоку от Трастамары раскрылась дверь комнаты отдыха, и в кабинет скользнул Тино Чебира. Он кивнул Станису и занял место справа от шефа.