жало не вырвешь!

Крийна из алой вдруг стала серой и сизой. Крылья барра на мгновение блеснули стальной кромкой.

– Тино, ты трус и подонок, – сказал Трастамара. – И я вызываю тебя на дуэль. Выбор оружия – за тобой.

Император Теофан чуть побледнел. Карие глаза его гневно сузились.

Император считал непорядком, когда люди выясняли отношения в его присутствии. Он считал правильным, чтобы они приходили к нему поодиночке и жаловались на своих врагов. Дело в том, что если к тебе приходит человек и жалуется на врага, можно дать понять ему, что он прав. А потом когда к тебе приходит враг и жалуется на того, кто пришел первым, можно дать понять, что прав враг. В этой ситуации оба врага остаются в совершенной уверенности, что император на их стороне, и продолжают враждовать, поддерживая необходимое государству равновесие.

А когда люди выясняли отношения в присутствии императора, решение приходилось принимать здесь и сейчас. Император не любил принимать решений. Это лишало его свободы выбора.

Император Теофан терпеть не мог людей, которые лишали его свободы выбора, и вдобавок уличали власть во вранье. Такие люди колебали основы государства. И император Теофан ни секунды бы не задумался уволить полковника Трастамару, если бы не дурацкий выкрик Тино Чебиры. Тино имел право поносить этих паршивых ядоклювов как угодно – но не при Сыне Всех Гнезд. Когда такие вещи говорят при Сыне Всех Гнезд, Сын Всех Гнезд может сделать неправильные выводы об отношении императора к своим любимым подданным.

– Полковник Трастамара прав, – вдруг раздался надменный голос наследного принца. – То, что произошло над Баррой, очень опасно. «Эдем» – третий по величине корабль флота. Эйрик ван Эрлик жив и на свободе, и если мы хотим поймать его, для этого нужен не один фрегат, а целая эскадра.

Принц Севир уже завернулся в халат; его мокрые волосы свисали сосульками на полное надменное лицо. Принц Севир сделал два шага вперед и стал на колени перед императором. В халате и шлепанцах он выглядел немного странно.

– Отец, – сказал он, – тень заговора нависла над империей. Это уже пятый теракт Детей Плаща за последние две недели. Это не может быть случайностью. Враги угрожают трону. Враги послали Кровавого Пса ван Эрлика уничтожить базу над Баррой. Я прошу вас поручить мне поймать Кровавого Пса. Я прошу вас дать мне эскадру адмирала Иссуфа.

На берегу стояла мертвая тишина. Принц Севир вскарабкался на ноги, и теперь отряхивал мокрый песок с халата.

– Отец, – внезапно добавил принц Севир, – полковник Трастамара вызвал своего коллегу на дуэль. Позвольте мне и Сыну Всех Гнезд быть его секундантами.

И тут Трастамара заметил удивительную вещь. Несмотря на то, что в продолжении речи принца Севира никто из присутствующих не шевельнулся и даже не вздохнул, к концу ее все люди, стоявшие возле Тино Чебиры, оказались от него на расстоянии в три метра, а первый министр Хабилунка так и вовсе засунулся за широкие плечи адмирала Иссуфа.

Император Теофан снова встал. Когда он вставал, венок свалился у него с головы, и светлейший Ассен Ширт поспешно подскочил, схватил венок раньше, чем тот коснулся песка, и почтительно подал императору.

– Никакой дуэли не будет, – сказал император Теофан. Рука его тяжело легла не плечо главы Службы Опеки.

– Ты уволен, Ассен, – сказал император. – Генерал Трастамара, потрудитесь принять у него дела.

«Селена» была грязным и маленьким баром, расположенным на Третьем уровне перекрестка Седьмого проспекта с Тридцатой улицей.

Тони Аркадис, член великого братства мошенников и таможенник с двенадцатого терминала, сидел в самом углу бара, рассеянно чертя худым, в черных пятнышках пальцем по встроенному меню.

Меню оставалось незадействоваванным вот уже пять минут, и к Тони Аркадису подошел тощий официант – осведомиться о желаниях клиента.

Тони что-то проговорил официанту, и тот вскоре принес ему стакан. Стакан был доверху полон чуть золотящейся жидкостью, в которой, словно маслина, плавало черное пятнышко с фиолетовыми краями. Впрочем, не совсем пятнышко: в профиль эта штука немного напоминала скрюченный зародыш и потому носила в народе неофициальное название «креветка». Официально она называлась «лейстомерия».

Тони встряхнул стакан и стал смотреть, как из центра пятнышка расходятся фиолетовые волны. Потом окунул пальцы в стакан. Некоторое время ничего не происходило: «креветка» все так же висела в янтарной жидкости. Вдруг лейстомерия взрогнула. Реснички ее заработали, создавая в воде крошечные токи. Натыкаясь на подводные течения, возникавшие от одних только ударов сердца Тони Акадиса, лейстомерия тронулась в путь.

– Тони? Привет.

На стул напротив вскарабкался крийн. Красный панцирь, похожий на бронежилет, лаково блестел в рассеянном неоновом свете.

– Слышал новости? – сказал он.

– А?

– База над Баррой. Три гипербоеголовки. Бах! Бах! Как в войну. Восемь тысяч трупов в ваккуме, а по тому, что осталось, ползают военные и Служба Опеки. Завтрашней поставки не будет.

Тони не отвечал: шевеля пальцами, он наблюдал, как лейстомерия подплывает все ближе и ближе. Обычно «креветке», беспомощной и малоподвижной, любое движение в стакане только мешало подойти к жертве. Но Тони был опытным наркоманом. Его движения «креветке» только помогали.

– Чего не будет? – рассеянно спросил Тони.

– «Шквалов» не будет, понятно тебе? Их больше нет на «Возмездии», базы нет, вокруг Барры теперь плавают две луны и восемь тысяч трупов. Склады накрылись.

Лейстомерия уцепилась за средний палец, за самое хорошее место – за подушечку. На коже взбухла чернильная капля. Еще через мгновение оболочка лейстомерии опала – содержимое ее отправилось в странствие по сосудам. Если приглядеться, можно было увидеть прозрачную пленочку, медленно тонущую в стакане. Привычный укол заставил Тони вздрогнуть – и вслед за ним по телу прокатилась желанная и жгучая волна счастья: попавшая в чуждый ей человеческий организм «креветочка» отчаянно сопротивлялась, выбрасывая в кровь один из сильнейших наркотиков животного происхождения – аритромин.

Инстинкт жестоко обманул бедную тварюшку с Ксионы. В ее родном мире живые существа были отличным гнездом для разведения новых и новых поколений лейстомерий – в крови человека «креветочка» умирала не позднее, чем через две недели. Если это была хорошая кровь. Чем больше были неполадки в организме человека – тем меньше могла протянуть лейстомерия.

– Хотел бы я работать на ван Эрлика, – мечтательно сказал Тони.

– У него крышу снесло. Угнал третий по величине корабль флота. Взял в заложники губернатора Лены. Потом разнес этим кораблем базу над Баррой. Дети Плаща ищут его по всему сектору и обещают за него рай. А император обещает за него две на десять в восьмой.

Тони хмыкнул.

– Две на десять в восьмой лучше, чем рай, – сказал он.

– Ну да, – хрюкнул крийн, – две на десять в восьмой и твои собственные кишки на закуску. Тот, кто выдаст ван Эрлика властям, не успеет на эти деньги даже булочки купить.

– Я бы его все равно выдал, – сказал Тони, – надо же, сволочь! Поставки не будет!

Крийн поднялся и тихо растворился в чадном воздухе ночного клуба.

Было уже далеко заполночь, когда белый длинный лимузин генерала Трастамары остановился перед окованными воротами на окраине Моря Величия.