терять темпа».

Он огляделся. Было темно так, что глаза с трудом, лишь по тусклому блеску луж находили дорогу. Небо было затянуто тучами. Силуэты домов и заборов угадывались лишь потому, что были темнее окружающей темноты. Дождь сыпал мельче, но густо и занудно. Собаки молчали, все в деревне молчало.

И сквозь этот бесконечный молчаливый шорох дождя до Андрюши донесся крик, приглушенный, еле слышный, и были в этом крике отчаяние, одиночество и безнадежность. Андрюша побежал, скользя по лужам, к площади. Крик заглох. Андрюша остановился, и ему стало страшно, страшно посреди деревни, и сознание этого заставило его содрогнуться от мысли, как он будет идти по тайге.

Крик возник вновь и вновь оборвался.

Андрюша упал, но он уже так промок, что это не имело значения. Плащ налился свинцовой тяжестью, и все было как в кошмаре, и хотелось открыть глаза, чтобы увидеть хоть какой-нибудь свет.

– Помогите! – донеслось сквозь дождь и оборвалось вновь.

– Иду, – сказал Андрюша, и голос его оказался тих, сорвался, не хватило воздуха.

И вдруг крик раздался снова совсем рядом.

Глаза ли привыкли, или в тучах был просвет, но Андрюша вдруг догадался, что стоит возле погреба, куда заточили Василия. И его взяла злость – оказывается, бежал на помощь негодяю.

– Помогите! – Голос был тонким. Василий притворился немощным, чтобы вызвать жалость у прохожего. Но какой здесь прохожий?

– Молчи, – сказал в сердцах Андрюша, намереваясь повернуть обратно. Сколько времени потерял…

– Андрюша! – Голос был близко. – Андрюша, счастье ты мое!

– Дед Артем? Почему вы здесь?

– Прелестно, великолепно, – раздался второй знакомый голос. – Мы никак не рассчитывали на вашу помощь. Это замечательно!

– И вы, Эдуард Олегович?

– Наша вина, наша вина, – сказал Эдуард. – И эта гроза, все за заборами, адский шум, ничего не слышно. – Пленники говорили сквозь маленькое окошко, голоса их доносились глухо.

– Обманул он нас, – объяснил дед Артем. – Притворился спящим, а потом ключи схватил и бежать. И замкнул.

– Мы виноваты, ах как мы виноваты! – сказал Эдуард. – Теперь он уже в лесу, в безопасности.

– Найдем, – твердо сказал дед Артем. – Отмыкай.

Андрюша нащупал замок, амбарный замок, крепкий.

– А где ключ? – спросил он.

– Ключа нету, – сказал дед Артем, – унес он.

Андрюша попытался сбить замок кирпичом, найденным рядом. Кирпич раскололся пополам.

– Не открывается, – сообщил он.

Все было мокрым. Весь мир был мокрым и холодным.

– Иди домой, – сказал дед Артем, – топор возьми, ничего не поделаешь.

– Глупо, – сказал Андрюша. Он хотел было добавить, что каждая минута на счету, а тут два… гм… человека дали запереть себя в подвале. Но сдержался, понимая, что все равно надо их спасать. – Иду, – сказал он и вдруг увидел, что из темноты на него глядит яркий тигриный глаз. Он сжался, колени стали мягкими… Но нет, это не глаза хищника, это фара. Кто-то ехал по дороге.

– Эй! – закричал Андрюша, как кричат моряки, завидя парус после года, проведенного на необитаемом острове. – Эй, стойте!

Мотоцикл ослепил Андрюшу. Голос Глафиры спросил:

– Что вы тут делаете?

– Это ничего, – донесся голос из погреба, – это хорошо. Не плачь, Эдуард, спасение пришло.

Элла сопротивлялась, утверждая, что мальчику Коле одному ехать в Красное после трудного дня в такую темень совершенно невозможно, но Коля был как кремень. Поедет, и все тут, только заправится – в сарае есть запасные канистры. Расстроен Коля был смертельно: такой день, столько событий, а его не было. Он был глубоко убежден, что, будь он в деревне, и мельница не сгорела бы, и медведь бы не погиб, и Веня не пострадал бы. Но дело прошлое, теперь же спасение зависело от Коли, и тут все препятствия были несущественны.

Веня проснулся, он был в сознании, но сильно страдал. Элла с Глафирой хлопотали возле него, а Коля с Андрюшей пошли в сарай.

– Василию не завидую, – сказал Коля. – Мы с милиционером его с утра возьмем. За ним еще дела найдутся.

– Может, с тобой поехать, чтоб не скучно было?

– Только машину перегрузишь, – сказал Коля. – Лучше за женщинами присмотри. Ты один тут мужик остался.

От похвалы стало приятно, хоть исходила она от мальчика.

– Как же этот Васька их скрутил? – рассуждал Коля. – Достань-ка мне масло с полки, ты повыше будешь, акселерат.

– Он на Эдуарда кинулся, зарычал, Эдуард струхнул, споткнулся о ящик, деда свалил. Остальное – дело техники.

– Это так, – согласился Коля. – Ну я поехал.

Андрюша помог выкатить мотоцикл за ворота, закрыл их, привычно ежась от дождя, глядя, как тает в струях воды красный огонек.

Напротив горел свет у деда Артема. Дед переживал. Был унижен. Может, навестить его?

Переходя улицу, Андрюша вдруг понял, что видит уже и дорогу, и темный забор деда. Три часа – начинает светать. Здесь рано светает. А спать не хочется. Дождь вроде бы стал потише, хотя за лесом все еще вспыхивали зарницы и перекатывался гром.

Короткий звук догнал Андрюшу: во дворе хлопнула дверь. Кто-то вышел. Звуки разносились далеко и гулко.

Снова тишина. Потом осторожные шаги по доскам, скрипнула калитка. Андрюша замер у дедова забора.

В калитке образовалась тень. Ангелина стояла, словно не зная, что делать дальше, куда идти.

– Эй, – тихо сказала она, – ты где?

Андрюша не откликнулся. Человек обычно чувствует, что зовут не его. И горькое подозрение мелькнуло в голове юноши – она зовет Василия, переживает за него, ждет, а все разговоры о живой воде, все сказки, ключи и компрессы – так, развлечение. «Все равно мы здесь чужие, – подумал Андрюша. – Вот приехали, уедем, а деревня будет жить дальше по своим странным законам… до тех пор, пока не построят здесь санаторий, не понаедут отдыхающие, которые обволокут своими, новыми и неинтересными легендами пушку на площади и странное название „Царицын ключ“.

Черная тень пронеслась по светлеющему небу, захлопали крылья. Ворон опустился на забор рядом с Ангелиной, четкий силуэт его громоздился над девушкой.

– Гришка! – обрадовалась Ангелина. – А я боялась, что ты не прилетишь! Нам спешить надо.

Ворон взмахнул крыльями, как будто стряхивал с них капли дождя.

– Подожди здесь, я сапоги надену, банку возьму.

Стукнула калитка. Андрюше стало стыдно, что он подглядывает. В это время тонкий длинный скрип раздался сзади. Андрюша оглянулся. Приоткрылось окошко, и он угадал голову деда Артема. Вдруг стало темно – у деда погас свет.

– Ты чего здесь стоишь? – Дед разглядел Андрюшу.

– Я Колю провожал. Потом хотел к вам зайти, а тут Гришка прилетел.

– Ты не мешай, – сказал дед, – нельзя мешать. И за ней не ходи. Все испортить можешь.

– Вы же не верили, – сказал Андрюша.

– Я и сейчас не верю. Но мешать нельзя, понимаешь?

Снова стукнула калитка. Ангелина в тонком плаще и высоких резиновых сапогах, с бидончиком в руке