Маг усмехнулся. Поднялся, осторожно свернул карту:
– Иногда ты проницателен. Иногда – ну как ребенок. Я же тебе сказал, как меня зовут…
– Не понимаю, – признался Варан.
– Ну и не надо, – маг потер кончик загорелого носа. Слишком длинные светлые волосы висели сосульками, закрывая от Варана Лереаларууновы глаза. – Тебе пора идти. Она ждет и волнуется.
Варан посмотрел на дверь – не маленькую деревянную, которая вела на балкон, а широкую железную, ведущую на винтовую лестницу.
– Брось, – маг вяло махнул рукой. – Зачем тебе объяснения со стражей… Поднимемся наверх, я свистну пластуна… Ты же знаешь, где она живет… Нила?
Маг впервые назвал ее по имени. Голос его странно изменился.
Варан хотел снова о чем-то спросить, но Лереаларуун в самом деле свистнул – негромко, но так, что заложило уши. И, не дожидаясь Варана, двинулся по лесенке наверх, к люку; снаружи закричал пластун, Варану ничего не оставалось делать, как поспевать следом, прикрывая лицо, уворачиваться от бьющих крыльев, взбираться в седло и молить Императора, чтобы не свалиться в полете…
Пластун сорвался с башни, прижав крылья к Барановым лодыжкам. У Варана перед глазами расплылись черные узоры. А я ведь не знаю, где она живет, успел он подумать прежде, чем черная птица выровняла полет – у самой земли.
Винт повис прямо над пристанью, причальник Лысик ловко зацепил корзину крепежной скобой. Варан видел, как отец тормозит лопасти, как они складываются и наконец замирают, как отец тяжело выбирается на причальную доску. Большие очки закрывали половину его лица. Варан задержал дыхание.
Отец взвалил на плечи мешок с почтой. Причальный работник дождался, пока он сойдет с доски и пока доска перестанет колебаться, и тогда осторожно, боком, двинулся на разгрузку.
Варан стоял у входа в портовую пещеру, в тени. Отец прошел мимо, не заметив его или не узнав; только сделав еще несколько шагов, вдруг споткнулся, остановился – и после секундного колебания обернулся.
– Я заблудился в море, – быстро сказал Варан. – Господин маг меня спас – на крыламе…
Отец медленно стащил с головы капюшон. Короткие жесткие волосы его были почти сплошь седые.
Сзади, из темного угла, тихонько подошла Нила. Остановилась рядом:
– Он чуть не погиб. Из-за неточной карты… Но господин маг был столь милосерден, что…
И она вдруг быстро опустилась на колени:
– Позвольте нам… я буду ему хорошей женой, обещаю!
Отец смотрел, но прокопченные стекла надежно скрывали его глаза.
«Настоящее мое имя – Сполох».
Варан проснулся и сел. Память свалилась на него, как небрежно брошенный мешок.
Рядом глубоко дышала Нила. Ей ничего не снилось.
Они гуляли по острову, пока держали ноги, – благо, Нила на сегодня выпросила у патронессы отпуск. К ночи ветер стих, но сразу после захода солнца сделалось нестерпимо холодно. Варан и Нила пробрались на причал, тайком залезли на склад и устроились греться в груде сухих водорослей.
Пахло морем. Все время хотелось чихать. Разговор не клеился, ласки не складывались – каждое движение будило в сушняке треск и шорох. Казалось, рядом прячется кто-то еще, казалось, вокруг ползают змеи, и страшно было, что сторож услышит треск и прибежит глянуть, в чем дело…
Они заснули рядышком, и все было хорошо, пока Варану не приснились эти его слова: «Настоящее мое имя – Сполох».
«Разве императорские маги кого-нибудь боятся?
«За мою жизнь князь отвечает головой».
«Если бы я был свободен…»
Если бы у Варана было время задуматься над этими словами! Но его постоянно что-то отвлекало – страх за свою жизнь, страх потерять Нилу, любопытство, любовь, снова страх…
Проклятый сушняк кололся даже сквозь кожу сытухи. У Нилы, по счастью, был плотный плащ – настоящий плащ горни…
«Внизу она была горни. Теперь, наверху, она поддонок…»
Варан потихоньку выбрался из сердито поскрипывающего сушняка. В темноте прокрался к выходу из пещеры; самое страшное преступление на пристани – разводить огонь вблизи складов. Впрочем, у Варана и огнива-то не было… Снаружи было почти светло – из-за звезд. Варан долго смотрел на них; нагретый камень остывал, воздух подрагивал, звезды будто подмигивали. Огромные зловещие звезды межсезонья.
Потихоньку, кое-где на четвереньках, Варан добрался до причальных досок. Облака внизу казались мертвенно-серебряными. Сторожа нигде не было слышно.
Варан пошел по причальной доске. Доска подрагивала; дойдя до края, Варан осторожно опустился на колени, а потом лег, вытянувшись, на живот. Подобрался к самому краю.
Глянул вниз.
Нет, стоит все-таки жить. Хотя бы ради того, чтобы однажды вот так посмотреть в залитую звездным светом бездну. Там, внизу, кромешная тьма, идет дождь, все спят… И мама…
