– Стала бы Таиска в сено с хлебами бегать, – усмехнулся Егор, – и смотрите, – ткнул он пальцем в колею, пробороздившую мокрый песок. – Лодку совсем недавно в воду сталкивали. И следы, явно бабьи, затянуть еще грязью не успело.

Алексей больше не стал спрашивать. Он и так уже выставился в роли сопливого щенка, не замечая очевидного, того, что Егор и Ермашка отмечают с ходу.

С реки наползал туман. Вскоре он окутал весь берег. И Алексей в своем легком костюме продрог до лязганья зубов. Теперь он уже с тоской вспоминал дневную, почти африканскую жару и сердился на самого себя за то, что поспешил, не переоделся в форменный сюртук. Вон Егор сидит себе и не тужит в своем кафтане. И еще с Ермашкой о чем-то успевает переговариваться. К тому же вдобавок забурчало в желудке. Только теперь он вспомнил, что в хлопотах они забыли не только пообедать, но и поужинать.

Он вытащил часы и попытался рассмотреть, который час. Кажется, пятый? До рассвета еще добрый час. Но кто сказал, что Таиска появится с рассветом?

И словно в ответ на его невеселые мысли раздалось вдруг шлепанье весел по воде и скрип уключин. К берегу подходила лодка! Егор и Ермак оживились и короткими перебежками между кустами бросились к кромке берега и затаились там среди камней. Алексею Егор приказал жестом не двигаться. Но он все же переместился ближе и, подняв ствол револьвера вверх, тоже стал ждать приближения лодки.

Вот уже стал слышен быстрый говорок, скользнул над водой счастливый женский смех, и неожиданно из тумана вывернула не одна лодка, а две, которые шли одна за другой. Не доходя до берега, они остановились. В передней поднялись две фигуры – мужская и женская. Обнялись и стояли так некоторое время, видимо, целовались. Затем мужчина что-то проговорил, женщина засмеялась в ответ и легко перескочила во вторую лодку, которую мужчина подтянул ближе за цепь. Они враз взялись за весла, и первая лодка отвалила назад и ходко пошла в туман. Вторая, с женщиной, направилась к берегу.

Сквозь серую предрассветную муть Алексей заметил, как напряглись плечи у Ермака и Егора. Присев на корточки, они оперлись руками о землю, в любую секунду готовые к прыжку.

Нос лодки коснулся берега. Женщина соскочила на песок и, повернувшись спиной, ухватилась за цепь и подтянула лодку выше, намереваясь захлестнуть цепь за торчащий из песка обрубок дерева. И в этот момент Егор и Ермашка прыгнули на нее с двух сторон. Но женщина, низкорослая и ширококостная, оглянулась чуть раньше, чем приземлились рядом с ней два мужика. Удар веслом пришелся по обоим. Егору прилетело лопастью, а Ермаку – рукоятью. Тем не менее удар был не по-женски сильным. Урядник и Ермак упали на колени, схватившись за головы руками.

Но Алексей уже бежал из кустов. Подняв вверх револьвер, он выстрелил в воздух.

– Стой! Стрелять буду! – выкрикнул он на бегу и снова выстрелил, теперь уже в сторону лодки, пытаясь пробить дно. Но пуля прошла мимо и взбила фонтанчик в вершке от кормы. Таиска заблажила не своим голосом, заглушая не только все звуки вокруг, но и выстрелы. Оттолкнув лодку от берега, она запрыгнула в нее и, орудуя веслом, как шестом, погнала ее на стремнину. При этом она не только визжала, но попеременно голосила:

– Тикай, Захарка, тикай!

Алексей выстрелил еще раз, но Таиска упала на дно лодки, продолжая работать веслом. И лодка в момент скрылась в тумане. Алексей заметался по берегу, ища, на чем можно броситься в погоню.

– Туда беги! – прокричал ему Егор и показал залитой кровью рукой вправо. – Со скалы видно, куда завернут...

Берег шел круто вверх, но Алексей не заметил, как взлетел по камням на обрыв, и выругался от досады: туман стоял невысоко над водой, но этого хватило, чтобы скрыть беглецов с головой. Он опять выругался и сбежал вниз.

Егор, с перемотанной кое-как головой, бинтовал лоб Ермашке, очевидно, разорванной в клочья рубахой, потому что стоял на коленях по пояс голый. Увидев расстроенное лицо Алексея, замотал раненой головой, как стреноженный бык, и промычал от бессильной ярости:

– Н-ну-у, чудилы! Надо ж было так хреново пролететь!

Два дня прочесывали они острова в надежде отыскать место стоянки беглецов. Но поймать их самих даже не чаяли. После неудачной попытки захватить Захара и Таиску вряд ли те выжидали, пока полиция сядет им на хвост. Становой пристав распорядился выделить в помощь уряднику дюжину сотских и десятских.[28] Михаил прислал пятерых «нукеров» – стражников горной стражи, крепких и коренастых, один в один со Степкой и Тришкой, таких же немногословных, но вертких и ловких. Один из них, Елизар, как раз и обнаружил на дальнем острове тайное жилище беглецов – шалаш в стоге сена.

Судя по оставленным следам: увядшему пучку лука и забытому ведру с пойманными щуками, которые успели провонять, беглецы покинули остров утром того же дня, когда Захар и Таиска чуть было не попали в засаду.

Егор растормошил сено, пытаясь найти еще что-нибудь подтверждающее его догадки, что Захар и Ерофей входили в банду, досаждавшую Никодиму Кретову.

И нашел, только не в самой копне. Чуть в стороне, в кустах шиповника, один из сотских заметил проплешину желтой травы. Егор полез в колючие заросли, ободрал руки, но с торжеством явил свету рулон выбойки,[29] две новых плисовых мужских рубахи и суконные штаны, явно из загубленного обоза, а то из разбитой приисковой лавки. Их прятали в яме, прикрытой листьями медвежьей дудки.

– Ну, вот, – сказал он, оглядывая с довольной ухмылкой брошенные второпях вещественные доказательства. – Не все эта саранча уничтожала, кое-что и к рукам прибирала! – Он подмигнул Алексею. – И хорошо делала! Иначе как бы мы на них вышли! – Он из-под руки оглядел дальний берег реки, горбившийся высокими сопками, поросшими темным хвойным лесом. – Сейчас они в тайгу забились, только не понимают, что там они и вовсе от нас никуда не денутся. Через день-два непременно узнаем, где хоронятся.

– Таиска их в кедровые боры повела, – неожиданно подал голос Ермак и ткнул трубкой в невысокую горушку – одну из трех вершин взметнувшегося вверх скалистого монстра на противоположном от них берегу.

– С чего ты взял? – удивился Алексей, хотя и дал себе зарок чрезмерно ничему не удивляться, даже если это того и стоило.

Вместо Ермашки ответил Егор:

– Таиска – баба бывалая, Алексей Дмитрич, тайга для нее – что мать родна! А в кедровники поведет по той причине, что там сейчас тьма-тьмущая кедровок. Птица эта осторожная, но сварливая и горластая, не приведи господь! Только появись чужак в лесу, такой базар устроит! Причем на зверя орет одним манером, на человека – другим, на собаку – третьим, а с товарками вовсе душевно балакает, что та кумушка на завалинке.

– Но ведь беглецы тоже чужие в кедровнике?

– Ну, на них по первости тоже пошумят, потом привыкнут. Тем более они поначалу затаятся, вряд ли будут по лесу шататься, – пояснил урядник.

– Там у моего сеока[30] летник неподалеку. Кажись, табунщики еще остались, не всех коней в улус[31] пригнали. Надо бы их повидать. Может, что и расскажут, – опять подал голос Ермашка.

– Я тебя понял, – рассмеялся Егор, – на побывку захотелось, Ермашка? К молодой жене?

Ермак спокойно посмотрел на Егора, затем поправил висящий на поясе охотничий нож и с достоинством произнес:

– Сегодня ночью шаман камлать будет. У Адонай скоро ребенок родится. Надо знать, кого ждать, каким духам дары готовить.

– Ох, Ермашка, Ермашка, – покачал головой Егор, – никак не отучу тебя с духами якшаться. – И повернулся к Алексею. – Православному богу молится – и тут же своим идолам жиром рты мажет, разве можно такое стерпеть, Алексей Дмитрич?

– Если духов не кормить, они рассердятся, помогать не станут! Русский бог один, его много людей помочь просят. Разве всех он услышит? А у нас духов много. У каждой горы свой дух, и у реки, и у дерева, и