вооружившись увесистой бронзовой статуэткой, с невероятной для женщины силой разнесла в щепки некоторые предметы меблировки, разбила зеркало, содрала с окна гардину, опрокинула стол, запустила статуэткой в аквариум с декоративными рыбками и лишь тогда, наконец, успокоилась. Ругательства иссякли, конвульсии прекратились, глаза снова приобрели осмысленное выражение. Валентина обессиленно рухнула на диван.

– Что случилось? – осматриваясь по сторонам, хрипло спросила она. – Кто тут все поломал?

– У тебя произошел нервный срыв, – собирая в банку с водой хватающих ртами воздух рыб, пояснил я. – А комнату разгромила ты сама, в припадке бешенства. Ничего страшного, бывает!

– Я что-нибудь говорила? – заказчица бросила на меня испытующий взгляд.

– Скорее орала, – хмыкнул я.

– Что именно?! – напряглась Тюрина.

– Материлась, похлеще пьяного грузчика.

– И все?!

– Остальное разобрать было невозможно, – мягким тоном психотерапевта соврал я. – Сплошной нечленораздельный вопль.

Валентина заметно расслабилась.

– Извини, Сережа! – помолчав секунд тридцать, обычным, нежным голоском пролепетала она. – Такой кошмар творится! Вот я и сломалась. Мне очень стыдно перед тобой!

– Не переживай, – ободряюще улыбнулся я. – Бывают срывы и похлеще. На войне не раз доводилось видеть. А теперь надо поспать. Пускай нервы успокоятся. Снотворное есть?

– На кухне, в аптечке…

– Прекрасно, обожди чуток!

Я принес с кухни упаковку реладорма, скормил Тюриной три таблетки, дал запить водой, отвел ее в спальню, уложил на кровать и укутал пледом. Транквилизатор подействовал быстро. Спустя пять минут молодая вдова свернулась калачиком и начала тихонько похрапывать. Плотно зашторив окна, я вышел в коридор, прикрыл дверь, заперся в ванной и развернул переданную Сенцовым записку.

«С милицией вопрос улажен. Дело взято под контроль ФСБ. Вместо изъятых микрофонов мы установили свои. Будь осторожен. По-моему, дамочка не так проста, как хочет казаться. Если раздобудешь новую информацию, звони в любое время суток», – гласил выполненный бисерными буквами текст.

Новая информация у меня уже имелась. Чиркнув зажигалкой, я сжег бумажку, смыл пепел в раковину, пустил воду и набрал на мобильнике Сашкин номер.

– Петька… Родственничек чертов… Урод лысый… «Жучки»… должна была догадаться… Ты мне заплатишь, скот, – связавшись с Сенцовым и живописав припадок Валентины, процитировал я ее выкрики.

– Чрезвычайно интересно! – обрадовался Сашка. – Обязательно уточним «лысого Петю»! А ты, Серега, будь осторожнее!

– Повторяетесь, сударь, – рассерженным шепотом ответил я. – Ладно, созвонимся!

Я спрятал трубку в карман, умылся, освежился одеколоном, прошел на кухню, проглотил таблетку обезболивающего, заварил зеленый китайский чай, тяжело опустился на табуретку и закурил сигарету. Сломанные ребра под корсетом и новым бронежилетом тупо ныли, тело налилось свинцовой усталостью. В глазах рябило. Часы показывали начало шестого вечера…

Там же.

2 часа спустя.

Усилившийся с наступлением темноты ветер нагло ломился в оконное стекло. Вероятно, благодаря ему угрюмые тучи на небе немного раздвинулись, обнажив небольшое чистое пространство с редкими светлячками звезд. Во дворе истерично завывала кем-то потревоженная автомобильная сигнализация. Из гостиной тянуло запашком неубранной, свернувшейся крови. Облокотившись о кафельную стену, я смотрел новости по маленькому кухонному телевизору. Очищенное от киселевской гопкомпании НТВ, в отличие от прежних времен, не изливало зловонные потоки грязи, а излагало события более-менее культурно. Вместе с тем сами события радости не вызывали… Заваруха на Ближнем Востоке… Терракты в Чечне… Американцы, подкупив среднеазиатских бабаев, закрепляются в южном подбрюшье России… Чубайс пакостничает, обрубает подачу электроэнергии даже на стратегически важные военные объекты. Обнаглел рыжий черт!.. Повсюду природные катаклизмы, эпидемии и т. д. и т. п. Новый, две тысячи второй год начинался «весело»…

– Как самочувствие, Сережа? – участливо спросила незаметно подошедшая Валентина.

– Нормально, – оторвавшись от экрана, проворчал я.

– Вот и чудненько! – мурлыкнула Тюрина.

Двухчасовой сон явно пошел ей на пользу. Лицо посвежело, щеки румянились, глаза блестели. Ни малейшего следа недавнего безумного «концерта»! Очаровашка, да и только!

– Нам с тобой придется прокатиться в один ночной клуб, – затараторила она. – У меня там назначена важная встреча с деловым партнером, которая должна была состояться еще утром, но… помешали проклятые убийцы. Итак, собирайся!

– А чего мне собираться? – лениво зевнул я. – Куртку да ботинки надеть.

– Классный ты мужик, Сергей! – хохотнула Валентина, откровенно раздевая меня взглядом. – Стальные мышцы! Молниеносная реакция! Невероятное самообладание! Давно таких не встречала! Давай потом, после клуба, познакомимся поближе? – молодая вдова прижалась к моему плечу упругой грудью без лифчика и жарко задышала мне в ухо.

– После клуба ляжем спать. В разных комнатах! – отрезал я, подумав неприязненно: «Хороша штучка! Квартира кровью провоняла, а ей хоть бы хны! Секса жаждет. Я-то ладно, привык, но для „слабой женщины“ это, пожалуй, слишком!»

Тюрина отстранилась, разочарованно хмыкнула и отправилась наводить макияж…

Ночной клуб «Брайтон Бич» считался одним из наиболее престижных в городе. Полутемный, шикарно отделанный зал заполняли «новые русские» в соответствующем прикиде. Многие с личной охраной. Цены, разумеется, «кусались». Заказанные мною чашка кофе и пачка сигарет обошлись в кругленькую сумму. Я сидел за маленьким отдельным столиком неподалеку от эстрады. Тюрина, поджидавшая своего делового партнера, расположилась неподалеку, примерно метрах в двух. На сцене в лучах разноцветных прожекторов выплясывал с микрофоном у рта Моисей Борисов – скандально известный певец-гомосек: крашенный под блондина, с несколькими серьгами в ухе, в полупрозрачной распашонке, с развратной, размалеванной рожей. Он, вернее оно, противно завывало о «голубой луне», дикой страсти, пылких объятиях, наркотическом кайфе и т. д. и т. п. Меня корежило от отвращения. Я люто ненавидел педерастов и с трудом сдерживался, чтобы не выхватить пистолет и не вогнать ублюдочной твари пулю в лобешник. (Вообще-то по правилам клуба оружие, даже зарегистрированное, полагалось сдавать при входе, но я сумел обмануть металлоискатель. Как именно – секрет фирмы.) Посетители переговаривались между собой, с энтузиазмом поглощали спиртные напитки, закусывали различными деликатесами и без устали дымили сигаретами. Их секьюрити бдили, сверля подозрительными взглядами всех и вся. Воздух постепенно густел от табачного дыма. Между столами шустрили юркие официанты обоих полов.

– Голубая-я-я Луна-а-а-а!!! – перекосив накрашенный рот, продолжало вопить мерзкое существо. Я чертыхнулся, сплюнул в пепельницу и вдруг увидел, что за столиком Валентины сидит высокий, худой мужчина в круглых очках в тонкой золотой оправе. Момент появления Валентининого визави я прозевал. Очевидно, из-за злости, вызванной пидором с микрофоном. Худощавый и Тюрина оживленно беседовали. Слов разобрать было нельзя. Бесполая гнусь орала так, хоть уши затыкай! Черты лица Худощавого в полутьме плохо просматривались, однако мне все-таки почудилось в них нечто знакомое. Я напряг зрение. Да, мы с ним определенно встречались раньше. При весьма неприятных обстоятельствах, но каких конкретно? Может…

– Вас приглашают выпить шампанского, – прогудел над ухом низкий бас.

Обернувшись, я встретился с тупым взглядом шкафообразного молодчика, вероятно охранника. Чрезмерно накачанные мышцы, стриженная ежиком башка, физиономия дебильного орангутанга (правда, чисто выбритого.) Вечерний костюм смотрелся на нем крайне нелепо, хуже, чем седло на корове.