Виктор Аркадьевич был в придачу связан и с наркобизнесом.
Теперь о них самих: граждане «незалежной» Украины Алексей Гуденко и Лилия Темнова относились к пресловутому «внутреннему кругу». Алексей работал персональным шофером Метелкина, Лилия – «офисной красоткой». Невзирая на строжайший запрет хозяина, чрезвычайно ревниво относившегося к своему гарему, они вступили в любовную связь, попались с поличным и угодили «на ковер». Дальнейшее читателю известно…
Меня, помнится, страшно возмутила деятельность господина Метелкина, и я решил, при помощи Сенцова, накрыть его гнилую контору. Ребят я оставил ночевать у себя дома (жена с сыном в это время гостили у тещи), пообещал помочь им с деньгами, благополучным возвращением на родину и попросил посодействовать ФСБ в поимке Виктора Аркадьевича. Они дали честное слово, но… утром, пока я спал, ушли не попрощавшись. Вместе с ними пропал мой бумажник с восемью тысячами рублей.
С тех пор след Метелкина затерялся. Будто в воду канул, крысеныш! А вот сегодня объявился. В ночном клубе «Брайтон Бич», ведущий деловую беседу с молодой вдовой Тюриной, за которой постоянно кто-то усердно охотится. В частности, чеченские наркодельцы… Стоп!!! Виктор Аркадьевич вроде бы тоже замешан в наркоторговле. Инте-рес-ное совпадение!!!
– Завтра, вернее, сегодня после полудня мы уезжаем!! – вывел меня из задумчивости голос Валентины. – Поживем с недельку за городом, в моей деревенской хибаре. Вести дела можно и оттуда, а то в Н-ске становится чересчур жарковато!..
Глава 7
«Деревенская хибара» Тюриной представляла собой четырехэтажный особняк с зеленой черепичной кровлей, окруженный пятью гектарами «приусадебного участка». Внутри двухметровой бетонной ограды помимо самого дома находились: обширный сад, застекленный плавательный бассейн и крытый теннисный корт. Возле ворот ютился скромный флигелек для прислуги. В настоящее время он пустовал. Полгода назад, после смерти мужа, Валентина незамедлительно рассчитала и сторожей, и садовников, и горничных. Почему – молодая вдова мне не объяснила. В результате загородное поместье Тюриной выглядело довольно запущенным. Мы прибыли сюда около четырех часов дня (причем Валентина беспечно бросила машину во дворе), подкрепились привезенными из города продуктами и разошлись по комнатам отдохнуть с дороги. Я обосновался в кабинете бывшего хозяина особняка, потягивал минеральную воду, курил сигарету за сигаретой и напряженно размышлял. Накануне ночью у меня состоялся долгий телефонный разговор с Сенцовым, расставивший большинство точек над «i». За считанные часы Сашины подчиненные провели поистине титаническую работу: навели подробные справки о покойном господине Тюрине и фирме «Зенит», задержали Шерхана, а также «лысого Петю» (оказавшегося при ближайшем рассмотрении младшим братом усопшего миллионера Тюриным Петром Олеговичем) и обстоятельно допросили обоих. При этом выяснилась масса интересных подробностей…
Фирма «Зенит» давно подозревалась ФСБ в причастности к поставке героина из Афганистана через Северный Кавказ в Россию, но конкретных доказательств раньше не было. Зато теперь, благодаря нападению чеченцев, выяснению личности застреленного мной Вахида Ибрагимова и, главное, появлению на сцене фигуры господина Метелкина, многое смотрелось совсем в ином свете! Оказывается, фээсбэшники узнали о деловой встрече в клубе «Брайтон Бич» из перехваченного телефонного разговора Тюриной с Метелкиным, заранее выслали туда своего человека, но записать беседу, к сожалению, не смогли. Вернее, записали обрывки. Поющий педрила помешал! Все же из обрывков стало ясно – речь шла о наркотиках, только непонятно – в каком контексте. По предположению Сашки, Валентина унаследовала наркобизнес супруга, «кинула» ичкерийских партнеров на крупную сумму и по-тихому перевела деньги за границу, куда, кстати, и сама намылилась в ближайшем будущем.
На данную версию работал и факт посещения Тюриной банка «Валдай» (согласно оперативной информации, специализирующегося на отмывании грязных денег).
«Жучки», изъятые сотрудниками Сенцова в квартире Валентины, установил Петр Тюрин. Он же нанял команду Алтынова с целью похитить родственницу и выяснить у нее обстоятельства смерти брата. Дело в том, что Петр всерьез считал Валентину виновной в убийстве мужа – а именно в отравлении! На допросе он приводил множество веских, с его точки зрения, аргументов. (В частности – неприлично поспешную кремацию тела). Сенцов пока не знал, верить ему или нет (сведения уточнялись, перепроверялись), но мне в очередной раз посоветовал держаться настороже. Стреляли из «Вольво» у ресторана, скорее всего, разъяренные чеченцы, однако, кто нанял киллеров, пытавшихся сымитировать самоубийство Тюриной, оставалось невыясненным.
На момент нашего с Сашкой телефонного разговора Вован продолжал пребывать в беспамятстве. Помимо мощного травматического шока от попадания в плечо тупорылой «макаровской» пули[15], врачи обнаружили у наемного убийцы смещенный перелом челюсти плюс сотрясение мозга, и со вчерашнего дня за его жизнь усиленно боролись лучшие специалисты реанимационного отделения клиники ФСБ. Да, я тогда явно перестарался!!
Часы показывали половину седьмого вечера. За окном полностью стемнело. В очистившемся от туч небе мерцала россыпь звезд.
Мертвая тишина огромного нежилого здания давила на уши. Пустой, заброшенный, пропахший пылью особняк. Местечко, прямо скажем, неуютное! И еще – дом буквально насквозь пропитывала темная, злая энергия[16]! Она угнетающе действовала на психику. Болезненно щемило душу. «Петр Тюрин всерьез считает Валентину виновной в убийстве мужа» – всплыли в памяти слова Сенцова. Если брат покойного прав и если преступление было совершено здесь, то причина глубокого внутреннего дискомфорта, который я постоянно испытывал в тюринском поместье, становилась более чем понятной[17]. Словно подтверждая мои подозрения, в засиженном мухами настенном зеркале начала вырисовываться погано скалящаяся морда беса: косматая, рогатая, с горящими ненавистью глазами-углями и с болтающимся аж до подбородка раздвоенным языком.
– Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй меня грешного! – прошептал я, широко перекрестившись. Трусливо визжа, нечисть исчезла. Затем в коридоре послышались легкие женские шаги, и спустя несколько секунд в кабинет вошла Валентина – благо-ухающая французской парфюмерией, в строгом вечернем платье, с обаятельной улыбкой на красивом лице.
– Давай, Сережа, поужинаем при свечах? – вкрадчиво промурлыкала она. – Ты столько сил израсходовал… Жуть!!! Необходимо возместить затраченную энергию!
– Аппетита нет, – буркнул я. – А насчет моих сил не беспокойся. Пока хватает.
– Хоть компанию составь! – не отставала молодая вдова. – Страшно тут одной! Я женщина слабая, беззащитная, нервы растрепаны… – завела она знакомую мне жалостливую песню.
– Ну ладно, ладно, идем! – я поднялся с кресла и неохотно последовал за Тюриной на первый этаж, где располагалась столовая. Всю дорогу сердце сдавливало предчувствие неумолимо надвигающейся беды. «Из твоих рук, красотка, даже воды не приму! – твердо решил я. – Чего доброго, подсыплешь в стакан отравы. С тебя, пожалуй, станется!»
Интуиция действительно меня не обманула, но опасность нагрянула совсем с другой стороны. Едва мы вошли в полутемную столовую, освещенную лишь редкими огоньками расставленных на столе свечей, на голову мне обрушилась увесистая дубинка. В последний момент я рефлекторно отпрянул влево. В результате удар не вырубил меня наглухо, а прошел вскользь, разодрал кожу на черепе и слегка оглушил. Но только слегка! Боковым зрением я успел заметить темную, широкую фигуру, замахивающуюся по-новой, и не мешкая всадил в нее мощный уширо[18]. Удар пришелся в область печени. С протяжным стоном фигура повалилась на пол.
– Сучий москаль!!! – яростно взревел хриплый бас. В следующее мгновение я с трудом увернулся от запущенной мне в лоб тяжелой табуретки и чудом, найдя на стене выключатель, зажег свет. В столовой, помимо поверженного типа с дубинкой, находились шестеро здоровенных парней и… господин Метелкин собственной персоной! Один из амбалов держал в руках взведенный автомат Калашникова. Недолго думая, я выхватил из-за пояса пистолет и выстрелил ему в грудь. Автоматчика отбросило спиной на стол, но уже мертвый, падая, он по инерции нажал спуск. Протрещала длинная очередь. Пули с визгом зарикошетили по
