в Преисподнюю. Позеленевший от ужаса господин Метелкин заверещал недорезанным поросенком, судя по характерному звуку, нагадил в штаны и, не дожидаясь команды, заложил руки за затылок. Морща в отвращении нос, я обыскал лязгающего зубами, воняющего потом и дерьмом наркодельца. Оружия при нем не оказалось.

– Сними Семена с дыбы, крыса помойная! – прорычал я. Виктор Аркадьевич опрометью бросился выполнять приказ. Тем временем я изъял у одного из убитых ключи, снял с Котова наручники, жестом предложил коммерсанту одеться и сковал за спиной руки Метелкина.

– Поедешь с нами. Покажешь кратчайшую дорогу к дому, – угрожающе поигрывая желваками, сказал я ему и, сузив глаза, предупредил: – Не вздумай шалить по пути, гаденыш. Убью! Чуешь, чем пахнет? – тут я сунул в нос наркодельцу пахнущее свежей пороховой гарью дуло «ТТ». Виктор Аркадьевич испуганно заблеял. Запах дерьма заметно усилился.

– Кстати о птичках, – вдруг вспомнил я. – Как называется ваша чертова база? То есть раньше называлась?

– П-пионерский л-лагерь «З-зарница», – запинаясь, выдавил Метелкин.

– Адрес?!!

– Ш-шестидесятый километр по К-му шоссе, поворот направо. До упора!

– Слушай, Саш, не перебивая, – набрав на мобильнике номер Сенцова, торопливо заговорил я в трубку. – Высылай две оперативные группы. Первую в бывший пионерский лагерь «Зарница» (я продиктовал адрес), вторую – к особняку Тюриной. Ее координаты есть у тебя в досье. В «Зарнице» несколько трупов наркоторговцев. Не поделили барыши да перебили друг друга. Возьмите с собой поисковых собак. Точно не уверен, но здесь могут находиться тайники с оружием, наркотиками и, возможно, со взрывчаткой. Не исключено минирование отдельных участков территории (у тайников, скорее всего). Поэтому обязательно прихватите саперов. Теперь о жилище Тюриной. Либо в самом доме, либо в окрестностях спрятана значительная партия героина. Это достоверная информация. Увидимся там. Только будьте осторожнее. При Валентине неотлучно дежурят два вооруженных боевика из УНА-УНСО… если они еще живы. А если нет – то вполне вероятна встреча с другими опасными подонками.

– Серега!!! Погоди!!! Не лезь на рожон!!! – отчаянно возопил Сенцов, но я, не отвечая ни слова, отключил мобильник…

Нет, не подумайте, я не собирался корчить из себя киношного супермена, в одиночку разделывающегося со всеми супостатами! Мною руководил простой, холодный расчет. Я прекрасно помнил опасения Валентины насчет загадочного Калача и целиком их разделял. Те двое, чуть не вздернувшие молодую вдову на люстре, были настоящими «профи». Да и сам Калач, похоже, не лыком шит. Вряд ли он не сумеет сориентироваться, как наивно рассчитывал Метелкин. Не следовало сбрасывать со счетов и обманутых Тюриной чеченцев. Что они звери – понятно! Но мозги у них «шевелятся» отнюдь не медленно, а порой побыстрее, чем у иных славян. Так или иначе – жизнь Валентины висит на волоске. Конечно, подлая сучка заслуживает смерти, но она знает много интересного, и надо постараться спасти ее… для допроса! Интуиция подсказывала мне – счет сейчас идет на минуты!!! Фээсбэшникам же добираться долго. Расстояние от Н-ска неблизкое…

– Топай, мразь! – ткнул я Метелкина пистолетом между лопаток. – Сядешь в джип на переднее сиденье. Тьфу, блин! Знал бы, какой ты засранец, – обязательно противогазом запасся!

Из предосторожности я не стал подруливать вплотную к тюринской усадьбе, а, не доезжая до нее пятисот метров, свернул с проселка и загнал джип в редкий лесок. Наполовину спятившему со страху Котову я велел сидеть тихо, коли жизнь дорога, а скованному Метелкину связал ноги брючным ремнем, заткнул кляпом рот и для полной гарантии треснул наркодельца рукояткой пистолета по затылку. Сопливо хрюкнув, Виктор Аркадьевич отключился. Я повторно напомнил Семену о необходимости «сидеть тихо». Сунул за пояс один пистолет, положил в карман другой, забросил за спину автомат, выпрыгнул из машины и двинулся по направлению к усадьбе. Пройдя шагов десять, я случайно обернулся и увидел, как дрожащий в ознобе владелец фирмы «Пенелопа» поспешно прячется в багажник. Меня разобрал дурацкий смех. (Наверное, нервы расшатались.)

– Эй, Семен, – негромко окликнул я коммерсанта, – ты в землю заройся поглубже. Тогда стопроцентно не найдут!

Котов не ответил и с силой захлопнул за собой крышку. С грехом пополам успокоившись, я зашагал дальше вдоль дороги, но не выходя из тени деревьев. На освещенном луной проселке меня могут заметить издалека и принять соответствующие меры. Не следует давать врагам дополнительный шанс. «А ведь Семен, пожалуй, поступил правильно! – когда приступ нездорового веселья окончательно прошел, подумал я. – Если мои подозрения насчет Калача и чеченов верны (а они наверняка верны!), то бедолага запросто попадет под раздачу! Пускай лучше отсиживается в багажнике. Так и мне спокойнее!» Под ногами чавкала липкая грязь. Голые, низко свисающие ветви деревьев иногда задевали по лицу. Сырой, вязкий воздух застревал в легких, затруднял дыхание.

«Н-да. Моцион, конечно, не из приятных, – мысленно рассуждал я. – Ночка мрачная, промозглая… Пейзажик еще тот. Хоть дешевый ужастик снимай!.. Стоп! А это кто?!»

Примерно в трехстах метрах от того места, где я оставил джип, стояла темная «Нива» с потушенными фарами. Возле нее, спиной ко мне, справлял малую нужду высокий человек в кожаном пальто. Мы обнаружили друг друга одновременно (я увидел, он услышал). Но у меня, по счастью, имелось одно небольшое преимущество. Пока высокий разворачивался, я успел упасть ничком на землю. Пуля, выпущенная из пистолета с глушителем, впустую пропорола воздух. Я ответил выстрелом из «ТТ», попав незнакомцу точно между глаз. Длинное тело неуклюже повалилось на капот. Полежав с минуту, я убедился, что приятелей убиенного поблизости нет, поднялся, подошел к трупу, обыскал одежду и внимательно всмотрелся в мертвое лицо. Внешность чисто славянская, в карманах паспорт на имя Шеянова Александра Валерьевича, водительские права, ключи зажигания и нарисованная от руки подробная схема маршрута от Кольцевой дороги до особняка Тюриной. Рядом на земле лежал импортный ствол с ПББС[30]. Все ясно – водитель, вероятно из людей Калача. Дожидался сообщников, ушедших разбираться с Тюриной. Подобрав трофеи и держа в правой руке пистолет покойного, я легкой рысью припустил к усадьбе. (Бежать быстрее не позволяли сломанные ребра, да и дыхание стоило поберечь.) У распахнутых ворот я наткнулся на тело УНА-УНСОвца с аккуратно перерезанным горлом. «За каменной стеной! Кретин ты, Метелкин!» – презрительно фыркнул я, и тут огромная, невидимая кувалда ударила меня в многострадальную грудь, к счастью, по-прежнему прикрытую бронежилетом, который наследники бандеровцев почему-то не удосужились снять. Я свалился на влажный асфальт и сквозь застилающий глаза туман разглядел двух мужчин с пистолетами в руках. Они гуськом приближались ко мне с очевидным намерением произвести контрольный выстрел в голову. Борясь с дикой болью и удушьем, я укрылся за трупом метелкинского боевика и открыл огонь по парочке киллеров. Помутившееся зрение мешало мне нормально прицелиться. Поэтому из семи выпущенных пуль цели достигла лишь одна, продырявившая череп первому из убийц. Второй мгновенно сориентировался, юркнул за Валентинин «Мерседес» и принялся методично расстреливать меня, словно мишень в тире. Меткости ему было не занимать. Если бы не объемистая туша УНА-УНСОвца, он бы без проблем превратил меня в решето. Пока же пули либо впивались в мертвую плоть «самостийника», либо кровожадно взвизгивали над самой моей головой, не давая возможности подняться и выстрелить в ответ.

«Ну, нет! Так дальше не годится!» – яростно подумал я. Стиснув зубы, кувыркнулся в сторону и разрядил остаток обоймы в бензобак «Мерседеса». Машина исчезла в ослепительно-яркой вспышке взрыва. По двору заметалась вопящая фигура в охваченной пламенем одежде. «Попался, змей поганый!» – удовлетворенно пробормотал я, встал, пошатываясь, перехватил обеими руками автомат и короткой очередью от бедра уложил убийцу наповал. Потом, кое-как переведя дыхание, побрел к дому. Очугуневшие ноги слушались крайне неохотно. Голова кружилась, каждый шаг давался с большим трудом. Спустя долгий промежуток времени я все же добрался до особняка и тяжело поднялся на крыльцо. За входной дверью, в холле распластался второй хохол, убитый одним-единственным выстрелом в сердце. На усатой физиономии застыло изумленное выражение. Очевидно, смерть застигла его врасплох. Валентину я обнаружил в столовой. Она висела на крюке от люстры: вываленный наружу, прокушенный язык, налитые кровью, выпученные глаза. На полу опрокинутая табуретка, а прямо под ногами удавленницы большая лужа мочи[31]. Заказ Калача на «самоубийство» оставался в силе. А трупы УНА-