- Дядя Саша, а расскажите ещё?..

- Помнишь тритона, которого тогда в парке нашли? - спросил Лоскутков.

Если б весили тритоны

По три тонны,

Это были б не тритоны,

А драконы!

Не сидели бы они в своих прудах,

А ловили бы мальчишек в городах!*

*Стихи А. А. Шевченко.

- Видишь, - сказал Боря. - Пушкин не мог знать про тонны. Тогда только пуды были. И ещё фунты!

- Это сам дядя Саша сочиняет, - обернулся с переднего сиденья Митя. - А ты что, не догадался ещё?..

После Первомайского свернули на заснеженную дорогу и скоро притормозили около стрелки с надписью 'Ольшанники'. Стрелка указывала налево. Еще минут пять - показалось само село. Школу - двухэтажный добротный дом с несколькими печными трубами - нашли без труда. Из крайней трубы к небу поднимался беловатый дымок.

Фаульгаберовский пёс, серебристый ризеншнауцер по кличке Дракон, первым выскочил из машины и от избытка радости жизни сразу залаял. Юная хозяйка Нина Ивановна выглянула на крыльцо и увидела Тимофея, восторженно озиравшегося по сторонам у Семёна Никифоровича на руках.

- Толечка, Толя! Аналостана нашего привезли! - позвала она жениха.

Вышел Толя, и Кефирыч торжественно вручил ему полосатого воспитанника:

- Специальную травку кошачью не особенно уважает, а вот консервированную стручковую фасоль - только давай...

Толя для начала определил котёнка за пазуху, и тот, повозившись в тепле, под меховой безрукавкой, принялся громко мурлыкать.

- Сразу признал! - похвастался Толя.

Холмов, горушек и гор на Карельском не перечесть. Но рядом с Ольшанниками гора не простая, а знаменитая - одну её сторону по выходным оккупируют слаломисты из города, другую - детвора с санками. И название у неё красивое: Орлиное Гнездо.

На горе работал даже подъёмник, но младшие Фаугальберы вместе с ризеншнауцером, презрев технику, поволокли санки пешком. Шушуня не захотел отставать от друзей и храбро лез до самого верха, ни разу не остановившись передохнуть. Там нашли среди сосен поляну, быстро разгребли место для костра, установили металлическую треногу и развели из ломких сучьев огонь. Когда снег в котелке растаял и закипел, Семён Никифорович высыпал вермишель, выложил из двух банок тушёнку, и над поляной поплыл смертоубийственный запах.

Дракон бегал вокруг костра, взвизгивал, пытался дотянуться носом до котелка и едва не подпалил себе на боку шерсть.

Лоскутков с Фаульгабером принесли из чащи неохватный ствол когда-то срубленной сосны - его, по всей видимости, уже пытались таскать сменявшие друг дружку компании, да кишка всякий раз оказывалась тонка. Скамейка возле костра получилась что надо.

У Шушуни горели глаза: он вместе со всеми сидел на сосновом бревне, ел что-то невероятно вкусное, такое, чего совершенно точно никогда не пробовал дома, щурился от снежного блеска, оглядывался на крепкие деревянные санки и спрашивал:

- Дядя Саша, а я тоже с горы покачусь? Можно?..

- А то! Ещё как покатишься! - заверял его Лоскутков.

Шушуню взял к себе на сани старший из Фаульгаберовых сыновей, Митя. Они с визгом и хохотом понеслись вниз, и в эту минуту у Лоскуткова в кармане зазвонил сотовый.

- Мне, пожалуйста, Сашу...- услышал он голос

Надежды Борисовны.

- Это я. Как дела ваши?..

- Плохо, Сашенька, Господи, так плохо!.. Сказали, если на месяц бы раньше... можно было бы... отрезать и вычистить, а сейчас... сплошные эти... метастазы... и чтобы готовились... к худшему...

Снизу слышался счастливый смех Шушуни.

Хорошее нашенское издательство

Дедушкины учёные труды хранились на шкафу, в большом чемодане. Даша притащила стремянку, забралась на неё и стала снимать коробки, лежавшие поверх чемодана. Владимир Дмитриевич и Тамара Андреевна принимали самое деятельное участие: мама ловила падающие коробки, папа действовал пылесосом, но всей пыли старенький 'Вихрь' не мог одолеть. Он то и дело глох в неравной борьбе, и мама хваталась за мокрую тряпку, сетуя:

- Когда наконец в этом доме будет хоть какой-то порядок...

- А он что, извини, - хмыкнул папа, - когда-то здесь был?

- При Юлии Павловне - был! - Мама имела в виду Дашину бабушку.

- Ага, - отозвалась Даша со шкафа и чихнула от пыли. - То-то, помнится, всё время мечтали: 'Вот подрастёт Дашка, тогда, может, прекратится бедлам...'

Взяв чемодан за кожаную ручку, она потянула его на себя. Чемодан оказался ужасно тяжёлым. Кто вообще его сюда, наверх, взгромоздил?.. Наверное, папа, и притом лет пять назад, когда был моложе и крепче...

- Даша, я сейчас на табуретку встану, мы вместе, - забеспокоилась мама. Папа молча страдал с пылесосом в руках. О каких-либо физических нагрузках ему запретили и думать. Известно же, какие осложнения даёт нынешний грипп, если не поберечься.

- Ладно-ладно...- Даша подтянула чемодан к самому краю. Удержать его в руках на весу никакой возможности не было, и она изловчилась - подставила голову. И стала понемногу спускаться вниз по ступенькам, придерживая чемодан для равновесия свободной рукой.

...Часть дедушкиных рукописей представляла собой именно рукописи в полном смысле этого слова - слегка пожелтевшие страницы были исписаны от руки, перьевой ручкой. Хорошо ещё почерк у Дмитрия Васильевича до преклонных лет оставался очень разборчивым. Другая половина текстов оказалась напечатана на старой машинке 'Ундервуд'. Даша хорошо помнила эту машинку, стоявшую последние годы на даче... Он так и не согласился поменять её на какую-нибудь современную, электрическую. Академик Новиков ещё успел увидеть и оценить первые персональные компьютеры, начавшие появляться в научном быту. Но как следует поработать на них ему уже не пришлось. Поэтому компьютерная распечатка в чемодане лежала только одна. На рулонной перфорированной бумаге. И при ней - восьмидюймовая доисторическая дискета. Поди ещё найди теперь, на чём её прочитать...

Даша развернула древнюю распечатку и увидела, что это был аккуратнейшим образом составленный список работ. С датами написания и краткими аннотациями... Она просидела два вечера, проверяя, соответствовало ли списку содержимое чемодана, не потерялось ли что-нибудь. Потом взяла красный фломастер и стала подчёркивать то, что особенно интересовало американцев и англичан.

Говорят, будто в новых современных издательствах сидят столь же новые русские, которым всё равно, что печатать - сопливый 'женский' роман, дебильные боевики или великую философскую литературу, - лишь бы денежки капали. Ещё говорят, будто издательские новые русские немножко поинтеллигентнее тех, которые 'приподнялись' на цветных металлах и водке, но только немножко: чуть что, и начинаются привычные 'наезды', 'кидалово' и 'разборки'. А в штате у них сидят всё те же тётки-редакторши, что и лет двадцать назад, и тёткам этим абсолютно до фени, что редактировать - исторический роман или методичку по машиноведению, лишь бы до пенсии дотянуть...

В том, что всё это суть злостные наговоры и кривотолки, Даша убедилась с первой секунды, проведённой в издательстве 'Интеллект'.

Располагалось оно в старинном доме на Съезжинской улице, в бывшей коммунальной квартире. Дверь открыл крепкий охранник, и Даша ступила из промозглой сырости в мягкое сияние галогенных ламп, струившееся с потолка.

- Я... к Георгию Ивановичу,- слегка оробела она.

- Да, да, Георгий Иванович ждёт! - по длинному коридору уже спешила обаятельная белокурая